хирурга, которые, в силу приобретенного умения, ухаживали за своими товарищами.
Н-да. Господин виконт и впрямь проявляет неподдельную заботу о подчиненных. «Стремительный» бросил якорь в Карлайлской бухте не более трех часов назад. Но капитан не только успел определиться с размещением раненых, но еще и сумел обеспечить им более или менее пристойные условия.
Данное обстоятельство радовало Патрика. Мало того что у него есть два помощника хирурга, так еще и добровольный ассистент – доктор Кук. Так что грума можно отпускать. Разве только забрать переметные сумки с прихваченными медикаментами. Похоже, уже завтра нужно будет отправляться в лес, за новым сбором. Уж тут бы лучше озаботиться помощниками. Никаких сомнений, сегодня он израсходует все свои запасы промывающих отваров и изрядную долю антисептических настоек. Уж больно серьезно выглядели раненые. А настойки раньше чем за две недели никак не приготовить.
Конечно, он мог бы рассчитывать на помощь коллеги из съемочной группы. Но из-за упертого характера Перегудова это было маловероятным. Против помощи на начальном этапе он не возражал, но вот дальше господину доктору придется изворачиваться самостоятельно. Впрочем, так оно и лучше. Если уж Шейранов хочет оказать полезную услугу местной медицине, то следует использовать местные же резервы и возможности, а не уповать на подарки из более развитого слоя.
– Доктор Кук, позвольте вас попросить, – обернувшись спиной к помощникам корабельного хирурга, тихо обратился к коллеге Патрик.
– Да, доктор Кларк, – столь же тихо ответил тот.
– Не могли бы вы играть первую скрипку?
– Вам напомнить, с какой я тут целью?
– Я помню. Просто при столь ярой нетерпимости виконта к ирландцам, да еще учитывая, что я раб… Сомневаюсь, чтобы команда не разделяла его взглядов.
– Боитесь осложнений?
– Ну, еще больше навредить у меня вряд ли получится. А вот этим бедолагам приходится несладко, – кивнув в сторону раненых, попеременно оглашавших склад страдальческими стонами, ответил Патрик. – Не хотелось бы сталкиваться с ослиным упрямством в связи с моим положением. А мне придется требовать кое-чего непривычного, даже для вас.
– Но я не смогу тут присутствовать постоянно.
– Это так. Однако завтра в их глазах я буду выглядеть вашим помощником, а когда этим малым полегчает, то неприязнь и недоверие притупятся.
– Ладно. Тогда подсказывайте, что я должен делать, – скосив взгляд на уже поглядывавших на них помощников, произнес доктор.
– Сначала пусть несут вон того, второго слева. Потом снимаем с него повязки, моем руки с мылом, протираем крепким ромом, обрабатываем им же инструменты и приступаем к работе. А пока мы будем оперировать, пусть эти молодчики раздобудут большой чан и вскипятят воду.
– План действий понял. Но… Ранение в живот. Стоит ли отвлекаться на него?
– У него осталось времени меньше всех. А возможность спасти его, как я думаю, у нас имеется. И еще. Нам понадобятся свечи. Много свечей. Пара больших зеркал, и еще четверо помощников. Работы изрядно, так что засветло нам не управиться. Если, конечно, вы готовы.
– Не готов. Но чувствую, что будет очень интересно. Любезнейший, несите-ка на стол вон того страдальца, – указав на раненого, распорядился доктор Кук, обращаясь к одному из помощников корабельного хирурга.
– Господин доктор, стоит ли? Он уж доходит, – усомнился тот.
– Ты слышал, что я сказал? – встретившись взглядом с Патриком, строгим тоном приказал Кук. – А потом раздобудьте большой чан, самый большой, какой только получится, и вскипятите воду. Да смотрите, чтобы он был чистым. Ясно?
– Ясно, господин доктор.
– Вот и выполняйте. Да, и вызовите сюда кого-нибудь. Я не знаю, боцмана, что ли. Нам понадобятся еще помощники.
– Слушаюсь, господин доктор, – укладывая раненого на стол, ответил все тот же матрос…
– О-о, виконт. Как я рада видеть вас у себя дома. Наконец-то вы нашли для этого возможность. Ваше времяпрепровождение на нашем острове столь насыщенно, что я уже и не чаяла вас увидеть в числе гостей.
Анна говорила с легким налетом обиды, безразличия, грусти и кокетства. Да, да, никакой путаницы. Наблюдая за ней и слушая ее бархатистый обволакивающий голос, можно было безошибочно распознать всю эту разностороннюю гамму. Как ей это удавалось, решительно непонятно. Но факт остается фактом.
