Пожалуй, это диагноз. Хотя… Стоит ли удивляться после золотых визитных карточек и промотанных за одну ночь состояний? Пусть это относится и не к Завьялову, кость-то одна.
Надо признать, что Петр, даже несмотря на свою принадлежность к куда более продвинутому веку, вынужден был замереть на пороге номера. Тот, что называется, производил впечатление. И ведь не самый дорогой, так, нечто среднее, не вашим и не нашим. Что тогда говорить о президентских апартаментах. Стоп. Чай, не в Америке. Нет, здесь таковой уровень очень даже присутствует, только называется «царский номер». Все же самодержавие, пусть и постепенно, шажочек за шажочком, уступает свои самодержавные позиции.
Странное дело. Вроде в гондоле дирижабля были все удобства, а поди ж ты. Едва оказался в номере, как тут же захотелось проверить, насколько тут удобные кровати. Тем более что уже вторая половина дня, и заниматься делами попросту поздно. Нигде не успеешь, только зря будешь метаться.
В общем, проверил. Часа три проверял. По пробуждении же сделал вывод, что железная кровать в доме Аксиньи куда как удобнее. Угу. На новом месте оно всегда как-то не очень.
Помимо того, что койка показалась откровенно неудобной, разболелась голова. Всмотрелся в опустившиеся на город сумерки и вспомнил давнюю примету, что спать на закате нельзя. Вообще, после той контузии у Петра такое случалось. Слава богу, нечасто.
– Ну что, Петр, готов? – ввалившись к нему в номер, поинтересовался Завьялов.
– Готов к чему? – решил уточнить Петр.
– Ну ты даешь. Должны же мы показать этим петроградцам, как надо гулять.
– Думаешь, до нас им этого никто не показывал? – искренне усомнился Петр.
– Но не мы, – решительно заявил купец, поправляя галстук.
Ну что ж, тут крыть было нечем. Если только головная боль помеха. Но сидение в пустом номере точно не поможет преодолеть этот недуг. Проверено. Правда, и поход в ресторан – также не лучший способ. Тут уж имеет смысл прогуляться на свежем воздухе. Но стоило бросить взгляд за окно, на освещенную фонарями улицу, по которой гуляла поднявшаяся метель, как это желание тут же пропало.
Пришлось из двух зол выбрать меньшее. Поход в ресторан. Н-да. Недаром говорят, что большинство несчастий случается по глупости или по незнанию. Вот что мешало поинтересоваться, есть ли в гостинице, или скорее все же в гостиничном комплексе, зимний сад? В общем-то ничего. Просто Петр в своей жизни ни с чем подобным не сталкивался. То есть конечно же слышал, но вот видеть воочию не приходилось. Поэтому он о саде даже не подумал. Как не подумал и о том, что в гостинице может быть библиотека. Словом, черти его понесли в тот ресторан.
Петр столкнулся с ней в дверях ресторации. Нет, не в прямом смысле этого слова, разумеется. Он увидел ее и не смог оторваться от представшей перед ним красоты. На вид около двадцати, обворожительные вьющиеся каштановые волосы, мягкий овал лица, легкий румянец, карие глаза, тонкий аккуратный носик, пластика отдыхает, губы… А ч-черт его знает, какие они. На ум шло только банальное «чувственные». Статная, с осиной талией. Возможно, конечно, это и корсет, но…
Он точно пожалеет, если не подойдет к ней. Но, пожалуй, еще больше пожалеет, если подойдет. Стоит ей окинуть его хотя бы равнодушным взглядом, и все… Лучше бы ему те хунхузы вышибли мозги, потому что воспоминания об этой холодности будут жечь его каленым железом. А если она посмотрит с превосходством или презрением… Вот уж точно, это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Он этого просто не вынесет. Не сможет. Самолюбие, гордыня, называйте как хотите.
Вообще-то Петр явственно чувствовал, что нет в ней снобизма. Что она проста в общении и не способна относиться к людям, как к грязи. К любым людям. Чувствовал. Но вот проверять не хотел. Никак не хотел. Пусть уж лучше мысль об упущенной возможности преследует его всю оставшуюся жизнь, но он не станет проверять, насколько эта возможность реальна. Просто последствия могли быть самыми непредсказуемыми.
И потом. Так случается. Человека прошибает электрический разряд. Буквально трясет от охвативших чувств. А потом все проходит. Как наваждение. Нет, впоследствии-то, разумеется, его будут преследовать отголоски. Изредка. И ничего смертельного. Разве только сожаление. Но это переживется.
Она была не одна. Вместе с ней пришли две молоденькие барышни и четверо парней в студенческих тужурках. Причем двое из них, заметив реакцию Петра и истолковав ее совершенно однозначно, окинули его откровенно вызывающими взглядами. Первый – так, ни на что не годный экземпляр, все-то у него среднее, и рост, и сложение. Хм. И внешность. Второй высок, крепок, под распахнутой тужуркой видна толстовка, облегающая мускулистый торс. И вообще, для студента он выглядит как-то уж больно взросло.
