По сравнению с обычными курсантами жизнь на факультете Д-21 была почти что райская. Отдельная комната каждому и спокойный график занятий, вместо общей казармы на сто человек и выматывающего все силы курса молодого бойца, могли бы послужить предметом зависти. Да вот только никто не завидовал, скорее уж при редких пересечениях в коридорах ИЛУ, где проходила часть лекций, остальные курсанты старались держаться от «крысаков» подальше. Да и сам Илья понимал, что все не так просто, а предоставленные им блага выделены не от щедрот начальства, а по необходимости и расчету.
– Новорожденные симпанты не должны быть надолго отлучены от своих хозяев. Иначе у них будут дефекты в развитии, – говорил на лекции Максимов молодому пополнению факультета Д-21. – Это не собаки, их в клетке не закроешь. Привыкайте, вам с ними жить.
– Выгуливать, подгузники менять, – тихо прошептала себе под нос Маша, сидящая в аудитории рядом с Ильей. – Какого хрена я согласилась? Можно было сразу в детский сад нянечкой устроиться, без этой маеты.
– Вы что-то сказали насчет подгузников? – каким-то образом старший центурион, стоящий у кафедры метрах в десяти от них, ухитрился расслышать Машин шепот. – Курсант Леднева, встать!
Смущенная Маша тут же выпрямилась во весь рост. Мешкать не следовало – полсекунды промедления могли стоить лишнего наряда по кухне или местам общего пользования. Это в лучшем случае. А то с Максимова станется и послать в полночь провинившегося курсанта с тряпочкой протирать все бюсты на Аллее Героев или еще чего-нибудь в этом духе. Фантазия у него богатая.
– И подгузники в том числе, курсант Леднева. Если не нравится – можете написать заявление, и уже завтра вы будете дома, а послезавтра работать нянечкой. Листок бумаги и ручку дать?
– Никак нет, господин старший центурион!
– Хорошо. Кто сегодня дежурный по санблоку?
– Курсант Анечкин, господин старший центурион, – вскочив с места распрямленной пружиной, молодцевато гаркнул Илья.
– Уступите дежурство даме. Ей надо поднабрать практики.
– Есть!
– Можете садиться. Оба. Но на вопрос, хотя бы и не заданный по форме, я отвечу. Симпанты растут быстро, гораздо быстрее человека. Младенческий возраст займет у них месяца полтора. Кроме того, это не будет для вас такой уж проблемой. Не буду объяснять, почему, сами все поймете. Кстати, Анечкин и Леднева – вы будете первыми, ваш контакт с симпантами и присяга через три дня. Остальные – в течение двух недель. Готовьтесь.
Сердце у Ильи екнуло. Три дня. После возврат к нормальной жизни будет невозможен. Курсант оглядел аудиторию, ловя на себе взгляды своих товарищей по факультету. Всего восемь человек – три девушки и пять парней. Одна из них – Маша, та самая синеглазая брюнетка, с которой он познакомился еще в автобусе. Она, по ее собственным словам, так и не смогла толком собраться на экзамене. Так или иначе, двойной Z-пик на мнемограмме привел ее в факультет Д-21. Несолоно хлебавши возвращаться домой Маша не собиралась ни при каких обстоятельствах. Что-то там у нее было в семейных отношениях, что заставило девушку принять предложение Максимова без раздумий.
Алексей, кстати, поступил. Причем на престижнейший космический факультет. Вот уж кому повезло так повезло. Особенно учитывая, что из всей их группы абитуриентов в стенах ИЛУ, кроме Ильи и Маши, осталось лишь два человека.
В последнюю ночь перед инициацией Илья спал плохо. В голову лезли всякие дурацкие мысли, настроение было хуже некуда. Парню было немного страшно, кроме того, было сильное внутреннее ощущение, что он потерял контроль над своей жизнью и скоро случится нечто очень нехорошее. Привычные соображения о будущей карьере, звании «сын императора», возможность принадлежать к элите как-то не утешали. Но и встать, написать заявление и покинуть Диастар он почему-то не мог. А завтра будет поздно, контакт свершится. Как им доходчиво объяснил Максимов, симпантов с хозяином просто так в покое не оставят, они все наперечет. Именно поэтому присяга императору идет сразу после инициации, а не через год обучения как у остальных курсантов. Всю ночь Илья думал, ворочался и уснул лишь за час до подъема. Поднялся совершенно разбитый, с одной мыслью: «что будет, то будет, лишь бы скорее».
Ранним утром вид у Маши был так себе – бледная, с припухшими глазами, настроение подавленное. Последняя ночь и для нее не прошла бесследно. Зато Максимов сиял широкой улыбкой.
– Вперед, орлы, нам сегодня предстоят великие дела! – весело сказал центурион, велев им следовать за собой после утреннего построения.
Курсанты прошли за офицером через плац, миновали столовую, учебный корпус и вышли за территорию факультета. Не так уж много он и места занимал: с десяток небольших домов за высоким зеленым забором в полукилометре от главного здания ИЛУ.
