Надо разговаривать с дьяком. Кто прикасался к ларцу – перевозил, охранял… Не думаю, что таких людей будет много. Да где же этот дьяк?
Как будто услышав мои мысли, загремел замок, распахнулась дверь и вошел дьяк. Он окинул меня подозрительным взглядом, но слишком весомо было слово Кучецкого, что мне можно доверять.
Мы поднялись наверх, в его кабинет. Я уселся в кресло без приглашения и с ходу заявил:
– Ценности из ларца пропали не из подвала – там к нему никто не прикасался. Расскажи подробно, кто прикасался или мог прикасаться к ларцу?
– Я.
– Это понятно. Кто получал ларец с ценностями в Казенном приказе?
– Я и получал, по описи все сверил. Ларец из рук не выпускал – даже в возке.
– Дальше, дальше!
– Приехал к себе, водрузил ларец на стол, вот сюда, – дьяк указал место на столе. – Полюбовался немного: редко когда красоту такую увидишь, уж очень работа искусная.
– Рядом был кто-нибудь?
– Никого. А – нет, подожди, подьячий мой был. Я уже ларец закрывал, когда он зашел.
– И что дальше?
– Меня позвали – барон Максимилианов, Герберштейн приехал. Надо было встретить, уважить – положено.
– А ларец в это время где был?
– Экий ты занудливый. Да на столе и стоял.
– А кабинет был закрыт?
– На ключ, как всегда. У нас в приказе так положено: вышел – дверь на ключ, чтобы никто документы важные не счел.
– А потом?
– А что потом? Барона проводил, вызвал подьячего – он ларец в хранилище спустил. Ключи от хранилища только у меня и у подьячего. Да и будь ключи у кого другого, стража к дверям не пустит. Стражники наши, Посольского приказа, трижды проверенные. Кто бы ни пришел, какую бы бумагу ни показал – если нет меня или подьячего, к дверям не подпустят.
Я задумался. Вариантов немного – всего два. Или ценности похитили, когда ларец на столе в пустой комнате стоял, или когда ларец вниз несли – к подвалу. Второй вариант маловероятен – как можно украсть ценности из ларца в коридоре, на виду у писарей и прочего люда? Возможно, но уж очень сомнительно.
Итак, наиболее вероятно, что ценности похитили из комнаты самого дьяка. Ему бы сразу ценности в подвал спустить, а потом уж барона привечать. Да что об этом сейчас говорить? Поздно!
– Я хочу один в комнате твоей побыть – совсем немного.
Дьяк побагровел лицом, но не промолвил ни слова – вышел и запер дверь на ключ.
Не теряя времени, я достал из кожаного мешочка щепотку порошка и бросил на огонь свечи. Сам уселся в кресло и стал ждать.
Снова появилось марево зыбкое, потом – видение. Время в нем отматывалось назад.
Я увидел себя со стороны – вместе с Федором, потом – разный люд посольский, входящий к дьяку, потом снова Федор появился – в одиночку. «Ага, – сообразил я, – это утром было».
Затем в кабинете стемнело – ночь. Опять светло – день вчерашний. Обычная работа приказа – заходят и выходят писцы, подьячие.
Вот, опять интересно. Кабинет пуст, ларец на столе. Открывается дверь, и входит кто-то из посольских – в синем кафтане. Запирает дверь изнутри на ключ, достает из-за пазухи кожаный мешок, отпирает ключом ларец, пересыпает ценности в мешок и снова запирает ларец. Горловину мешка туго завязывает и сует его за пазуху. Кафтан топорщится – мешок-то великоват.
Тогда вор – а я в этом уже не сомневался – задирает полу кафтана и подвязывает мешок за завязки к гашнику штанов. Опускает кафтан – снаружи ничего особенно и не видно. И, открыв дверь, выходит.
Я смотрел, боясь моргнуть. Запомнил отчетливо одежду и лицо. Опознать бы надо, а в первую очередь – выяснить, куда делись ценности.
Видение пропало, я же сидел в кресле и думал. Куда мог пойти вор с мешком под кафтаном? В каждой комнате приказа сидят служивые люди – писари, столоначальники, подьячие. Достать и спрятать мешок при них – нереально. На выходе стража стоит, тоже мешок не вынесешь.
