Я повернулся к телу княжича и ахнул. Быстро – на глазах – кожа на его лице и руках стала сморщиваться, глаза впали, – даже одежда стала ветшать, терять цвет, и на ней появились дыры. К своему удивлению, через несколько минут мы увидели перед собой глубокого старика в рубище.
– Ну ни фига себе! – Федька от избытка чувств не мог подобрать слов.
Я и сам был поражен, столкнувшись с действием магии вплотную.
– Слушай, княже. Старики бают, что нечисть нельзя оставлять на земле – ночью покойник ожить может. Сжечь бы тело надо!
– Тогда хворост собирай да дерево сухое.
Федор отправился за хворостом, благо далеко ходить не надо. Вернулся с охапкой, потом со второй. Притащил небольшое сухое деревце, подрезал ствол ножом, сломал ногой. Мы обложили тело хворостом. Федор надергал мху, поднес огонь.
– Ой, княже, у него же стилет твой, вон – в животе торчит.
– Черт с ним, со стилетом, поджигай.
Я опасался, что вытащи я стилет – и покойник оживет. Не зря, надо полагать, опасался – ведь сабля моя ему вреда не причинила, а удар стилетом смертельным оказался. И все потому, видимо, что заклинание в рукояти лежит. Жалко, что перевести текст не успел, но запомнил его накрепко. Ладно, Савва поможет с переводом.
Понемногу пламя охватило тело. Федор подбрасывал сломанные ветки дерева в слабеющий огонь.
Мы зашли с подветренной стороны – приторный запах жженого мяса был невыносим.
– Федор, неси еще дров, хворост прогорит быстро, а одного деревца не хватит.
В пламени тело Вацлава повело, временами казалось, что он шевелится. «Не дай бог, оживет княжич», – подумал я. Кол бы осиновый ему в грудь вогнать, да осин поблизости нет, верст пять до осиновой рощицы – за Смоляниновом, по дороге к Тучковскому имению Талица.
Федор, едва притащив сухую корягу, бросил ее в огонь и пошел в лес снова, сделал три ходки. Костер бушевал уже вовсю.
По-хорошему надо было бы сложить бревна и на них уже положить тело. Но притрагиваться к нему не хотелось обоим: Федор просто боялся животным страхом, я же опасался, не выкинет ли чародей напоследок какой-нибудь фокус – а ну как дух его в тело мое перейдет?
Мы смотрели на огонь, подкидывали в костер ветки.
Наконец пламя стало угасать, лишь угли багрово рдели. От тела остался лишь обугленный череп и кости.
– Все, Федор, поехали, и так много времени потеряли.
Мы взобрались в седла и тронулись в деревню. Всю дорогу молчали, переживая случившееся.
С Андреем уговорился быстро, согласился управляющий новые земли посмотреть, а за себя младшего сына Павла оставлял.
Назавтра решили выехать. Чего конному собираться? Есть и спать можно на постоялых дворах, с собой в переметных сумах – лишь одежда сменная да скудные личные вещи вроде расчески. Самое важное – деньги. Во все времена, имея их, можно было решить почти любую проблему.
Едва рассвело, управляющий Андрей уже был у меня в Вологде. Я посмотрел на его лошаденку – куда на ней в Москву?
– Федор, подбери Андрею коня получше, на его лошади мы до Москвы месяц тянуться будем.
Переседлали лошадь, и мы выехали.
Через пять дней были уже в самой Москве; не задерживаясь, по коломенскому тракту поехали на юг. И где эти земли-то мои? В указе государевом названия есть, только где их искать? Я знал только направление – под Коломной, на Оке, где воевал прошлым летом со сводным полком. Однако язык до Киева доведет. Нашелся знающий человек на постоялом дворе, показал. Добрались-таки до Чердыни. Мама моя! Убожество полное! Три полуразвалившиеся избенки, в коих живет едва ли десяток человек.
Я приуныл: здесь работы – непочатый край.
Бегло осмотрев земли, мы направились в Обоянь. Эта деревня оказалась посолиднее – полтора десятка крепких изб, земля обработана. Тут и старший нашелся – преклонных лет староста Никанор. Я представился, показал указ государев. Никанор, шевеля губами, долго вглядывался в бумагу подслеповатыми глазами.
– Ну наконец-то хозяин объявился! – с поклоном вернул мне указ староста. – Тяжко мне в года мои воз этот тянуть. Ослобони, князь! Назначь кого помоложе.
– Так у тебя деревня в порядке, земля обихожена. Стало быть, уважаем ты, слушают тебя люди. Если настаивать будешь, подумаю. Подскажи-ка, мил-человек, как в Вереши да Охлопково проехать?
– Вот по этой дороге и пяти верст не будет.
