– Гони его взашей, требовать у себя дома будет.
Караульный убежал, но вскоре вернулся:
– Не уходит.
– Плетей всыпь, коли слов не понимает. Или я тебе сам плетей всыплю, коли с такими мелочами мне докучаешь.
Караульный поежился и на всякий случай отошел от меня на пару шагов.
– Еще он говорит, что знает тебя.
Это становилось уже интересно. Заинтригованный, я пошел к воротам.
Завидев меня, второй караульный отворил воротину.
Передо мной в страшно грязном и изорванном донельзя кафтане стоял мужчина лет тридцати. Что меня удивило, так это висевшая на поясе сабля. Голова не покрыта, но на ногах – разбитые сапоги.
Я всмотрелся в лицо. Обросшее и грязное, но что-то определенно знакомое угадывается.
Прохожий склонил в поклоне голову:
– Здравствуй, боярин.
Караульный у ворот заметил:
– Князь он, князь!
– Здравствуй, человече. Прости, сразу признать не могу, хотя поручиться готов: виделись мы ранее.
– Ну, слава богу, признал. Воевал я под твоею рукою, боярин, на Оке. Помнишь Крюково? Ты воеводою Сводного полка был.
Ну, точно, вот откуда лицо его мне знакомо! Что мне сразу в нем понравилось, так это сабля на боку. Сам – оборванец оборванцем, а саблю не бросил, не потерял, не продал, не пропил.
– Пошли ко мне, поговорим.
В избе я усадил оборванца на лавку.
– Рассказывай. Сказывай о себе, кто ты, какая нужда ко мне привела?
– Боярин Кочкин я, из служивых. Род мой хоть и старинный, да небогатый. Деревенька на кормление была, да невелика только – четыре двора. Аккурат между Владимиром и Нижним Новгородом. Напали татары, деревню пожгли, холопов – кого убили, кого в полон погнали. Сам едва ноги унес, в лесу прятался. В Коломну пошел, а тут и войне конец. Ну, думаю, хоть в этом повезло, в Москву пойду, в услужение наниматься. А тут ты на глаза попался – с ратниками мимо проезжал. Куда мне без коня за тобой угнаться? Выспросил у ратных людей, где боярин Михайлов обретается. Мне и подсказали. А в этот же день к вечеру татары на приступ пошли, город запалили. Народу сгинуло – тьма! Опять повезло – живой остался. Вот, насилу тебя нашел.
– Как звать-то тебя, боярин?
– Глебом.
– Зачем же ты меня искал, Глеб?
– Под твоею рукою ходил, в сече тебя видел. Знаю, боевой боярин, сам поднялся, не придворный хлыщ. Потому у тебя служить хочу.
Хм, такого поворота я не ожидал. Думал, еды попросит, одежонки. А ведь, ей-богу, бы помог!
Пока он говорил, я приглядывался к нему и вспомнил его все-таки.
– У тебя ведь двое боевых холопов было?
– Двое, – подтвердил боярин.
– И ты на правой стороне холма стоял, у лощины?
– На правой, – кивнул Глеб.
– Вспомнил я тебя. Присмотрелся и вспомнил.
Я замолчал, раздумывая. Боярин начал беспокоиться:
– Ну, так что? Князь, я не подведу!
– Не о том я думаю. На службу – беру! Избу отдельную выделю, хотя и сложно с жильем. Беженцев много пустил, да своих холопов из поместья под Вологдой днями привезут – обоз целый. Вот о чем думки мои. Одежу новую купим, только повремени немного. Коломна-то в руинах, торга там нет. А у меня, сам понимать должен, нет здесь никаких припасов. Едва только несколько дней назад от татар свой острог очистил, благо спалить не успели. Жалованье кладу пока невеликое – десять рублей серебром, коня дам. Негоже служивому боярину пешим ходить. Сабля у тебя есть. А нож?
– Нет ножа, в схватке потерял, ножны только при мне и остались.
– Ну, это дело наживное. На условия мои согласен?
