Люди не перестают обманывать ожидания.
Туркин и Фельска оживились и быстро разложили приборы для еще одного гостя. В столовую вошел Кловен Фебруарен.
– Цитируя друга моего Пинкуса, краше в гроб кладут, – заметил Хект.
– Не сомневаюсь, – отозвался Кловен Фебруарен, который действительно выглядел так, словно голодал несколько недель кряду.
– Теперь-то он пышет здоровьем, – доверительно сообщил Делари. – Видел бы ты его сегодня утром. Я уж решил, что конец ему пришел.
Девятый Неизвестный с остервенением набросился на еду. При виде этого зрелища Вэли и Лила с неловкостью потупили взгляд. Хорошо бы Анне выпустить их погулять на воле: пусть познакомятся заново с реальным миром, а то забыли уже, как несладко им самим приходилось.
– Целую ночь проторчал на Эльфийском холме. Хуже, чем в каком-нибудь сказании, – пожаловался Фебруарен.
– Не понимаю, – нахмурился Хект.
– А следовало бы, – пожурил его Делари. – Это из северных мифов. Северяне верят, что в нашем мире, кроме нас, живут и другие разумные создания – скрытый народец, если в общем. Пикси, домовые, волшебный люд, светлые и темные эльфы, гоблины, гномы, моры и множество других.
– Не говоря уже о злобных мертвецах, – проворчал Фебруарен.
– Скрытый народец, – продолжал Делари, не обращая на деда внимания, – обожает всевозможные проделки – кто добрые, а кто злые, в соответствии со своей природой. Больше, конечно, злых. Излюбленная проказа – заманить смертного в свои владения, где время течет иначе.
– Обычно гораздо медленнее, чем здесь, – вставил Фебруарен. – Но в Обители Богов все наоборот. У меня закончилась еда, и пришлось голодать. Про еду тоже все правда: когда я ел, то забывал, что голоден, но насытиться толком не мог.
– Суть в том, что там он провел несколько месяцев, а здесь прошло всего несколько дней, – пояснил Делари.
– Так вы сделали то, зачем туда отправились, – освободили?..
– Нет. И даже близко подобраться не сумел. Старейшие упакованы, что твои оливки в бочке внутри другой запечатанной бочки. Удалось лишь открыть проход между срединным миром и Обителью Богов. Наш мир ведь в северных легендах зовут срединным, потому что именно такое положение он занимает по отношению к другим мирам. Ах да, еще я уговорил элен-коферов помочь вызволить Старейших.
Хект промолчал, хотя на языке у него вертелась достойная благочестивого человека отповедь. В который уже раз Пайпер напомнил себе, что для Ночи любые верования – правда.
Дети заскучали: Девятый Неизвестный не стал, как обычно, в красках живописать свои приключения.
– Столько хороших новостей, – продолжал меж тем Фебруарен, – и вы, конечно же, понимаете, что есть одна загвоздка.
Делари, похоже, тоже слышал эту историю в первый раз.
– Дедушка, пожалуйста, – попросил принципат.
– Ладно. – Слабая улыбка Фебруарена лишь едва-едва напоминала его обычную ухмылку. – Время на вес золота. Портал открыт, и туда снова проникает магия. Элен-коферы смогут отстроить радужный мост в Небесную Крепость. Это у нас получится.
– Но? – нахмурился Делари.
– Но туда уже спешит Ветроходец. И нам никак не попасть внутрь. Последнюю завесу сможет преодолеть лишь тот, в чьих жилах течет кровь Старейших.
– А все те, в чьих жилах течет эта самая кровь, заперты внутри, – догадался Делари.
– Почти все. Я надеялся, вознесшийся справится, ведь в нем обрывки знаний Орднана и Арленсуль. Он сам своих богов и запер, и кажется вполне закономерным, что ему их и вызволять.
– Но нет, – вздохнул Делари.
– Именно. Слишком уж хорошо вознесшийся тогда сделал свое дело. Здесь явно замешан какой-то мифический механизм. Даже свободомыслящий философ вроде меня (а я ведь всю жизнь имею дело с бротской епископальной чалдарянской культурой) никак не разберется. Суть вот в чем: если мы хотим освободить Старейших, чтобы они остановили Ветроходца, сначала нужно найти какого- нибудь их родича, который, образно выражаясь, высадит дверь.
– Судя по тому, что я слышала, – неожиданно вмешалась в разговор Анна, – боги Старейших, спускаясь в наш мир, не пропускали ни одной крестьянки, ни одной дочки дровосека.
– Этих потомков трудновато найти, – усомнился Делари. – Старейшие ведь уже четыре сотни лет ничем подобным не
