Щупальца уцепились за край причала. Кракен подтянулся из воды, повернулся и попытался перелезть через борт. Его глаза…
На изумленного Фебруарена смотрело почти человеческое лицо, перекосившееся от отчаянных усилий. В глазах светился обезумевший от голода разум.
«Кальмар» отцепился от причала, намереваясь, видимо, перевернуть ладью. Судно дернулось, но осталось на плаву. Фебруарен увидел тянущиеся щупальца, а еще увидел, как внезапно вода забурлила и на поверхности показалось три головы, по виду почти человеческие. Потом плечи, потом туловища и руки, сжимающие оружие, – короткие гарпуны впились в неприкрытую спину чудища.
Фебруарен бросил удочку. Самое время. Пора убираться из ладьи. На глазах у волшебника разворачивалась битва. Исхудавшие от голода моры ослабели. И хотя было их трое против одного кракена, старик понимал, что «кальмар» победит. И получит свой ужин.
Взобравшись на причал, Девятый Неизвестный прибегнул к последнему средству – обрушил на чудище парализующее заклинание. Человека бы оно обездвижило на несколько часов, но это ведь не человек. Хотя движения кракена сделались более вялыми.
Фебруарен упал.
И успел сделать это подальше от воды.
Кто-то пел. Жутковатый голос звучал словно бы издалека, и слова были незнакомые, но мелодию он узнал – любовная баллада, которую сочинили в западном Коннеке сотню лет назад. Кловен Фебруарен вспомнил, как занимался любовью под этот припев на кауренском наречии.
Откуда-то несло рыбой.
Волшебник лежал там, где упал, чувствуя правой щекой мокрый холодный камень; ободранные ладони саднило. Он осторожно приоткрыл один глаз, но увиденное так его поразило, что Фебруарен выдал себя.
Футах в пяти, лицом к нему и скрестив ноги, сидела девушка. Она что-то делала и пела за работой. На ней не было ровным счетом никакой одежды.
Если бы волшебнику хватило сил, он бы отвернулся: ладно у девицы стыда нет, ну а у него еще остался, даже после стольких лет. Но сил не хватило, и Фебруарен лишь дернулся и прохрипел что-то нечленораздельное.
Песня сменилась журчащим смехом.
Мора встала на колени, сдвинув наконец ноги, и протянула ему кусок чего-то. Рыбой запахло еще сильнее.
– Ешь!
Старик с трудом уселся и только тут увидел, чем она занималась – срезала мясо со щупальца.
Фебруарен так оголодал, что уже не волновался, чье это мясо и почему от него так мерзко несет рыбой.
Потом желудок воспротивится, ну а пока Фебруарен схватил протянутую еду.
– Меня послали… смотреть, – сказала девушка. – Наш долг. Твое заклятие спасло… многих.
Она, видимо, нечасто разговаривала на человечьем языке, но умение к ней быстро возвращалось.
О морском народе Кловен Фебруарен знал немного, да и то лишь из книг. Эти создания меняли обличье и могли ходить среди людей, но недолго. Отращивать человеческие ноги очень болезненно, и превращались моры лишь в исключительных случаях. На этот раз ноги получились что надо, и девушка намеренно их демонстрировала.
– Слишком много не ешь, – предупредила она. – Маленькими кусочками. Жуй подолгу. А то плохо станет. Окрепнешь, разведи огонь. Свари.
Разговаривала мора на северном граальском наречии. В юности волшебник хорошо его знал, но уже сотню лет как не слышал. Он жестами попросил девушку говорить помедленнее, и сам, следуя совету, стал есть уже не так жадно.
Она уже не замолкала, чтобы подумать, и не делала пауз между словами и фразами, но все равно говорила медленнее, чем обычные люди.
– Ты не единственный волшебник, но твое заклятие было правильным.
Сырой кракен уже не казался вкусным. Видимо, организм намекал Фебруарену, что пора остановиться. Старик постарался сконцентрироваться на девушке и не опускать глаза – смотреть только ей в лицо.
Ведь всего на ладонь ниже подбородка было на что заглядеться.
Видимо, ее и послали говорить за всех моров из-за таких вот отвлекающих свойств.
– Ты, наверное, решил, что мы накормили тебя в благодарность за помощь. Так бы мы и поступили, но не в нынешние
