что может быть ужасней?!
Девушка горько вздохнула и отвернулась от меня, принявшись с удвоенным усердием тереть грязную стену.
— Девушки, работаем! Не отвлекаемся! — прикрикнула Арзу-калфа, не сдвинувшись с места.
— То есть мы прислуга, и к этому шаху, или как там его, нас не поведут? — спросила я шепотом, слегка наклонив голову в ее сторону.
— Именно. И это ужасно, — опять с грустным придыханием ответила Элена.
— Но что же в этом ужасного? Радоваться нужно, что не придется ублажать старого похотливого араба!
Она повернула ко мне голову и на секунду застыла с тряпкой в руке. Ее брови поползли вверх, а в глазах появилось что-то вроде: «Вот же дура бестолковая!»
— Какого еще старого похотливого араба?! — шикнула она на меня, вытаращив свои огромные голубые глаза. — Шах Джахан самый красивый и желанный мужчина из всех ныне живущих правителей. Он молод, силен, умен, образован! А ты читала его стихи? Он пишет такие стихи, что невольно слезы выступают на глазах. — Элена прикрыла веки и на мгновение прекратила тереть тряпкой стену. — Вот, послушай:
Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня влажными глазами, полными обожания.
— Любая сочтет за честь провести ночь в его покоях.
Я не верила своим ушам, наивно полагая, что попала в гарем какого-нибудь эмира-склеротика лет восьмидесяти, которому бес ударил в ребро. Оказывается, хозяин гарема вполне приличный человек. Возможно, даже учился где-нибудь в Европе, а теперь занимает какой-нибудь важный пост в правительстве Эмиратов. Тем сложнее будет вырваться на свободу из плена.
— Да неужели тебе не противна сама мысль о том, что ты делаешь это не по любви, а по принуждению?! — возмутилась я. — Хотя стихи очень красивые.
— О каком принуждении ты говоришь? Я сама сбежала из дома и спряталась на пиратском судне, чтобы попасть сюда.
— Но как ты о нем узнала? Его показывали в новостях по телевизору? — спросила я.
— Я иногда думаю, что ты чокнутая. Что такое телевизор? И как по нему могут показывать? — Элена смотрела меня полным недоумения взглядом, как будто на мне был скафандр, а сама я прилетела с Альфа-Центавра.
— Это ты чокнутая. Как можно в двадцать первом веке не знать, что такое телевизор?! — обиженно ответила я и отвернулась от нее.
— В каком-каком веке? — ошарашенно выдала Элена, открыв от неожиданности рот.
Я не понимала, почему мои слова вызвали у нее такую реакцию, и уже хотела было отпустить какую-нибудь сальную шуточку на тему ее умственных способностей, но нам помешали.
Из-за угла появилась стройная процессия во главе с Зейнаб-калфой. Она важно вышагивала, прикрикивая:
— Быстро, быстро!
За ней вереницей тянулись прекрасные девушки, причесанные и ухоженные, с блестящими глазами и в гораздо более приличной одежде, нежели мы. От них веяло чистотой, ароматами миндального молока и меда. В руках у каждой был небольшой струнный инструмент в форме трапеции и деревянный молоточек к нему.
Предпоследней шла Лерка. На ее отдохнувшем лице играла легкая мечтательная улыбка.
— Лера! — позвала ее я, в надежде, что нам наконец дадут поговорить. Мне до жути было любопытно, как мы здесь оказались и где этот проходимец Ахмед.
Подруга, услышав мой голос, вздрогнула, словно я вывела ее из оцепенения, а затем с благосклонностью посмотрела на меня.
— Я теперь Зулейка, Лекси! Зулейка — значит красавица! — Лерка расплылась в счастливой улыбке, блеснув ровным рядом мелких белых зубов.
