«айболитка» уснула, я в коридор проскочила и пошла искать его. Думаю — или пан, или пропал! Наткнулась на агу, сначала испугалась, а потом говорю ему: «Где Первиз-бей? Меня хазнедар за ним послала», — а он: «Иди прямо, потом направо, потом…» — короче!
Моя подруга замолчала, переводя дух. Ее глаза загорелись, как от доброй бутылки вина, и на красивом, гладком лице каждая клеточка засияла от счастья.
— Нашла я его! Зашла на трясущихся ногах в кабинет. Он из-за стола вскочил, брови черные сердито сдвинул и как зашипит на меня — мол, чего приперлась, сумасшедшая?!
— Ну, а ты?
— А я говорю — или мой ты будешь, или расскажу всему гарему, откуда ты нас возишь!
Мои брови поползли вверх. И как только ей смелости хватило? Жить, что ли, надоело?
— Он подлетел ко мне, к стене прижал, кинжал из ножен достал и к горлу приставил. А сам смотрит прямо в глаза, отвести не может! — продолжила Лерка.
Она рассказывала, покрываясь от возбуждения испариной. Ее аккуратная грудь вздымалась быстро-быстро, в такт учащенному дыханию, а на глаза навернулись слезы.
— Да ты самоубийца! — выдала я, не веря своим ушам.
— Я тоже так подумала в тот момент. Да только он, вместо того чтобы горло мне перерезать, так присосался поцелуем к моим губам, что я чуть не задохнулась.
Я ошарашенно качала головой, поражаясь храбрости и напору подруги. А Лерка тем временем раскрыла дрожащими пальцами мешочек и достала оттуда миниатюрную серебряную брошь в виде полумесяца. Украшение было простенькое, но изящное. Тончайшая полоска серебра была украшена крохотными, похожими на пылинки бриллиантами, которые в свете факелов переливались ярко-желтыми и зеленоватыми огнями. Моя подруга не могла отвести от подарка взгляда, поглаживая его пальцем, словно какую-нибудь реликвию.
Дверь противно скрипнула, заставив меня обернуться, а Лерку спрятать подарок под подушку.
Вошедшая лекарша смерила нас недоверчивым взглядом, поставила на лавку пустой таз и подошла к кровати.
— Рамаль Хатун, иди. Хазнедар тебя зовет в покои госпожи.
Вот оно. Началось. Я испуганно сглотнула и, взяв подругу за руку, прошептала:
— Помолись за меня. Дэрья Хатун беременна.
Лерка открыла от удивления рот, а я быстро встала с ее постели и пулей выскочила в коридор. Мое сердце выстукивало «Реквием» Моцарта, а в висках пульсировала одна только мысль — пусть все окажется ложью.
ГЛАВА 19
Я аккуратно постучала тыльной стороной ладони в дверь и, выждав несколько секунд, приоткрыла ее, просунув в образовавшуюся щель свой любопытный нос.
— Заходи, Рамаль Хатун! — строго сказала мне Зейнаб-калфа, которая первой обернулась на скрип открывающейся двери.
Услышав свое новое имя, я сглотнула от страха. Вся моя конспирация пошла коту под хвост. Все, кто был в помещении, уставились на меня, точно я совершила что-то плохое.
Лежащая на кровати Дэрья Хатун смерила меня таким взглядом, что я чуть язык не прикусила. Она пристально посмотрела мне в глаза, насупив брови, затем презрительно усмехнулась и отвернулась, всем своим видом демонстрируя отвращение к моей персоне.
Вокруг кровати фаворитки образовалось стихийное собрание «органов местного самоуправления». Валиде в роскошном алом атласном платье и с высокой короной из чистого золота стояла в изголовье, рядом с ней хазнедар, которая в своем более скромном черном платье из муслина все же старалась держаться под стать матери падишаха, горделиво задирая подбородок, следом стояли Арзу-калфа и Зейнаб-калфа. С правой стороны от фаворитки на краю кровати сидела незнакомая мне лекарша — гораздо моложе той, которая осматривала меня. На ее покорном лице не отражалось никаких эмоций. Казалось, она просто робот, который выполняет свою работу.
