— Ты возносишь меня на вершину неба, Джахан.
Он замолчал. Эта тишина была дороже слов. Я прикрыла глаза и слушала треск поленьев в камине. Приятное тепло окутало нас. И в этот момент перед моими глазами предстала она — Алимшах.
Высокая, тонкая, изящная, как статуэтка, черноокая принцесса с шелковыми каштановыми волосами до талии. Ее искренняя, прекрасная улыбка не выходила у меня из головы.
Эта девушка, прибывшая утром во дворец, представляла для моей любви такую угрозу, какой не исходило ни от рыжей бестии Дэрьи, ни от Фатьмы, ни даже от Элены.
Рожденная свободной, дочь шаха, она имела право называться законной женой падишаха. Этого права никогда не будет у меня — обычной рабыни, ставшей фавориткой.
Слезы навернулись на мои глаза. Я с ужасом ждала того момента, когда Джахан отправится поприветствовать гостью в ее покои.
Он почувствовал перемену в моем настроении, присел и с тревогой посмотрел в мои глаза.
— У тебя слезы, любимая! — повелитель нежно провел ладонью по моей щеке. — Что расстроило тебя? Если это человек — я велю казнить его, если животное — лично заколю мечом!
Я хотела промолчать, но слова сами вырвались из моего рта, гонимые ревностью и злостью.
— Ты женишься и забудешь свою Рамаль… — мой голос задрожал.
Падишах нахмурился, наклонился и ласково поцеловал меня в соленые от слез губы.
— Этот брак — политика. Такой союз важен для государства как гарантия защиты границ от нападения османов. Здесь нет любви. Только расчет.
Я всхлипнула и отвернулась.
— Так говорить может лишь тот, кто не видел своими глазами принцессу, — прошептала я, не в силах смотреть ему в глаза, — она прекрасна, как лунный свет. Как можно не любить ее?
— Любят не лица, и не походки, и не тонкие талии, Рамаль, — снисходительно заметил Джахан, — любят душу. Я люблю твою душу. Ты — моя душа.
Недоверие все еще терзало меня, но я обернулась и посмотрела на него.
— Тогда почему я не могу быть твоей женой? Даруй мне свободу и женись на мне!
— Ты хочешь замуж? — он улыбнулся, как будто мои слова стали для него открытием.
— Конечно, хочу!
— Хорошо, — неожиданно для меня выдал Джахан. — Нам разрешено иметь четыре жены. Я возьму тебя второй женой.
— Ах, значит, первая все-таки будет она! — с жаром воскликнула я и резко села, обхватив себя за колени.
— Я обещаю тебе, что проведу с ней одну-единственную ночь, лишь для того, чтобы этот брак стал законным.
Я не могла вымолвить ни слова. Как объяснить этому средневековому красавцу, что по этому поводу думает каждая уважающая себя девушка в двадцать первом веке? Смириться и, стиснув зубы, верить, что ночь действительно будет единственной? Или устранить проблему, пока она не устранила меня?
Что ж, Джахан. Это в последний раз, когда я вступаю в бой за тебя и твою любовь. Я устала воевать с ветряными мельницами. Устала притворяться и быть кем угодно, но не самой собой. Это будет моя последняя схватка.
ГЛАВА 48
Длинная вереница девушек тянулась из зала джарийе по широкому холлу к выходу. Их словно выстроили для парада — в шеренги по две, на равном расстоянии друг от друга.
— Не толкаемся, выходим медленно и по очереди! — прикрикнул Масуд-ага, который с другими евнухами контролировал эту «эвакуацию».
Два десятка оставшихся в гареме девушек сбились в стайку в дальнем углу коридора и с жалостью провожали взглядами изгнанных рабынь. Они покачивали головами, тяжело вздыхали и перешептывались.
Я наблюдала за этой картиной, напоминающей массовую миграцию кочевых народов, с балкона этажа фавориток, стоя возле своих бывших покоев.
