чуть ниже талии, при этом не забывая настойчиво целовать лицо и губы.
«Я ему сейчас тресну!» — неожиданно обрадовалась пришедшей идее шиза и приготовилась сделать замах коленкой по причинному месту.
— Нет, дорогая! — Оторвавшийся от приятнейшего из дел магистр сиял довольной ухмылкой. — Этот фокус прошел тогда на пляже, для второго раза придумай что-нибудь посвежее.
— Отпусти меня! — затрепыхалась загнавшая себя в угол шиза. — Я буду кричать!
Глеб пожал плечами и равнодушно заметил, что ее никто не услышит, а в подтверждение закрыл мой рот очередным поцелуем.
Признаться, я ликовала. Почему-то окончательно растерявшаяся Эльвира наконец-то начала утрачивать контроль над телом, и уже несколько секунд я четко ощущала напряженные подрагивания своих пальцев. Теперь оставалось настойчиво, по сантиметру, отвоевать принадлежащее мне тело, пока Глеб так грамотно отвлекает эту гадость.
Неудивительно, но в какой-то миг Эльвира все же сдалась и резко отпустила бразды правления. От неожиданности победы и валом нахлынувших чувств у меня закружилась голова. Сдавленный стон наслаждения в себе тоже подавить не смогла. Уж слишком остро я ощутила огонь, который на меня изливал магистр страстей.
Не права ты, Эльвира, ох не права, и я не права. Были у зельевара и сила, и напор, и умел он, если надо, брать все, что захочет. Пускай отсутствовали в нем внешняя брутальность и тестостероновая ярость, так явно ощущавшиеся у герцога, но защищать свое и добиваться поставленных целей Глеб умел не хуже. И пусть шиза так обидно пела поэту о том, что тот ничто на фоне Эридана, но врала она, черт возьми, врала…
Мне же сейчас было хорошо. Руки преподавателя были настойчивы, и сам он настроен решительно, мне оставалось лишь совсем не по-детски плавиться в его объятиях.
— Я все еще так плох, как и раньше?
Жаркое дыхание коснулось волос. В ответ пришлось издать невнятное мычание и инстинктивно подставить шею под очередную порцию поцелуев. Вот теперь-то я точно не знала, что ему отвечать, и вообще, как по мне: «Остановись мгновение — ты прекрасно». Да и, будучи до конца откровенной, побаивалась я теперь от Глеба убегать, вдруг Эльвира опять выползет на волю, а так гарантированно сидит тихой мышью и не отсвечивает.
— Значит, все же неплох, — продолжал он стращать меня перспективами, при этом не забывая покрывать шею тропинкой возбуждающих поцелуев. — Эль, но может быть, этого мало, и стоит доказать, что я лучший?
— Да я как бы верю, — неуверенно протянула я.
Глеб на мгновение отстранился, чтобы внимательно вглядеться в мое растерянное лицо.
— И все же лучше доказать, чтоб наверняка. Чтобы потом в твою милую рыжую голову даже мыслей крамольных не заглядывало.
«Ага, если б в мою. Не объяснять же тебе, какой демон у меня вместо дара проявился!»
— Глеб, ты и так самый хороший и милый. За вино вот даже разбитое не ругаешь, вот что ты еще мне собрался доказывать?
Вместо внятного ответа меня вновь крепко обняли, поцеловали в ушко, а затем перекинули через плечо и потащили куда-то на выход из чердака.
— Э-э-й! Поставь на место! Ты что творишь-то? Глеб!
Направление маршрута четко дислоцировалось в сторону зельеваровской спальни.
— Согревать тебя буду этой холодной ночью, — играючи интонациями, выдал он и ущипнул за пятую точку.
— Я не хочу! — Такие прозрачные намеки мне были, конечно, приятны, но уж очень неожиданны. — Меня вообще-то в блоке ждут. Там девчонки и Горгулий, я обещала вино принести.
Зельевар тяжело вздохнул и ускорил шаг в родные пенаты.
— Ну вот что ты заладила — вино да вино. Перебьются! Скажешь, я тебя запалил и потребовал расплачиваться за косяк на месте! — Злодейская нота из уст магистра прозвучала слишком иронично. — Тем более кто-то промочил свои веселые шерстяные носочки в луже из этого самого разбитого вина. Холодно, наверное, будет по каменным полам в таком виде возвращаться?
Я неуверенно пошевелила пальцами ног, осознавая, что разбитые Эльвирой бутылки растеклись не только по подолу платья — шерстяное ноу-хау для академских ниндзя было мокрым до последней нитки.
Пока размышляла о так не вовремя испорченных носках, фраза о «расплате за косяки» медленно и неотвратимо доходила до сознания.
