и «разносчиком зонной чумы». Потом, по максимуму подключив воображение, пошел дальше и мысленно изобразил апокалиптическую картину, в которой Зона, при активном содействии той, в кого превращается Агнешка, словно раковая опухоль, покрыла бо?льшую часть обитаемого мира, оставив людей лишь на определенных территориях, как выразилась Кочевница, в качестве «кормовой базы».
Тут уже мне показалось, что Агнешка вздрогнула. Это было не визуальное впечатление (внешне она осталась такой же неподвижной, устремленной внутрь себя), а некий ментальный отклик. Слабый, едва заметный, но он меня все равно подбодрил: лиха беда начало! Что ж, страх свое дело сделал – привлек ее внимание, а значит, такое воздействие пора прекращать – это не наш метод.
И я переключился с кнута на пряники – позитивные мыслеобразы нашего с нею прошлого. Они должны были пробудить почти впавшую в летаргию человеческую часть сущности Агнешки. Я работал интенсивно, подбирая в памяти самые яркие и теплые моменты наших отношений (благо, таких хватало), пережитые совместно приключения, моменты нежности и страсти. Реакция усиливалась, и это говорило о том, что я пошел правильным путем: первыми мыслеобразами вскрыл ее кокон, а теперь волнами позитивных воспоминаний расширял образовавшуюся трещину, постепенно добираясь до той самой, моей Агнешки, Агнешки- человека, заточенной где-то в глубине этой промороженной до глубины души личности. И это дало результат! Река вскрылась, и лед тронулся. Правда, пока он густо покрывал поверхность, не позволяя увидеть воду. А я осторожно наращивал интенсивность воздействия, опасаясь перегнуть палку и стараясь не думать о стремительно утекающем времени.
И тут вновь напомнила о себе Кочевница, которую я, сконцентрировавшись на Агнешке, честно говоря, выбросил из головы, уверенный в том, что она так и будет блокировать меня здесь и ничего больше не делать, безучастно наблюдая, как я пытаюсь вернуть человечность ее новой протеже. Но аномалия, очевидно, поняла, что переоценила прочность ментальных барьеров, отгораживающих Агнешку от всего и всех, и решила вмешаться. В обычной реальности ее удар был бы сокрушительным, но и здесь, за тройным демпфером ментального пространства, я его очень даже почувствовал. Трудно описать, что такое пси-боль, а тем, кто ее никогда не испытывал, практически невозможно понять. Удар я выдержал, но пришлось мне очень солоно. Кочевница не могла меня здесь добить. Она и сама это говорила, а сейчас я убедился, что тут аномалия не лгала. Но добить и не было ее целью. Главное – ошеломить, сбить настрой, душевный порыв, чтобы задержать хоть ненадолго. И мне стало ясно, что тело мое в физической реальности доживает последние… наверное, уже не минуты, а секунды, а потому, пришпоренный отчаянием, я пошел ва-банк, бросив на стол самый старший из имеющихся у меня козырей.
Этот мыслеобраз я специально приберегал напоследок, поскольку из нашей с Агнешкой истории именно он был самым ярким и эмоционально наполненным – опаснейшее приключение, которое мы пережили в лабораторном блоке спецбункера в муромских катакомбах. Так вот зачем в один из трансовых эпизодов меня вернули к этому событию, переиначив его! Если оно не разбудит девушку, то не разбудит уже ничто…
Она лежит на полу лабораторного блока, еще способная с трудом шевелиться и говорить, но временно лишившаяся зрения. Я лихорадочно смешиваю компоненты для антидота против яда истребителя и говорю с ней, говорю, несу всякую чушь, лишь бы она продолжала оставаться в сознании и сохраняла хоть какую-то мозговую активность, удерживающую ее по эту сторону границы между жизнью и смертью.
– Агни, ты же обещала рассказать мне, что такое «аркадиборс». Я же умру от любопытства, если не узнаю!
Это стало последней каплей. И наконец-то здесь, на третьем уровне ментального пространства, кокон чуждой сущности развалился, и из него, как бабочка из куколки, вылупилась прежняя Агнешка, с ясным взором и легкой улыбкой на губах, за которую я готов был, не задумываясь, отдать жизнь. Ну, слава Богу!
– Просто литературу, Олег, надо читать не только прикладную!
Ошалев от радости, я тем не менее не выключился из момента, который был самым что ни на есть критическим, и схватил за руку ее ментальную сущность, установив таким образом прямой пси-контакт.
– Давай, Агни, надо выбираться отсюда! Срочно!
Должен заметить, что моя девушка обладала чрезвычайно ценным умением не задавать вопросы, когда на это нет времени. Мы рванулись назад, в физическую реальность, и, естественно, встретили отчаянное сопротивление Кочевницы. Пси-боль вышла на новый уровень, однако установленный аномалией барьер, несокрушимый для меня одного, поддался под натиском двоих кандидатов, работающих в тандеме. Мы ломились сквозь барьер, не расцепляя рук, что в ментальном пространстве означало самое тесное слияние сущностей и энергий. А я параллельно сжигал своей яростью изрядно истончившиеся псионические связи, установившиеся между Агнешкой и аномалией. Это было невероятно тяжело, больно и страшно. Причем чем дальше, тем больнее.
С третьего уровня мы вырвались на второй, и здесь сопротивление Кочевницы стало еще более ощутимым. Однако мы стали
