исчезает, причем зачастую так, что и следов не остается.
Тогда я решил сменить тактику. Так как большинство видений приходило ко мне во сне, почему бы не ввести себя в подобное состояние? Хотя это легче сказать, чем сделать, – технике медитации я не обучался, а сна не было ни в одном глазу. Зато нервное возбуждение, напротив, било через край: очень уж хотелось добиться результата, да и близость Провала, как ни крути, напрягала… О! Точно! Провал! Как говорил персонаж одного известного фильма, «тот, кто нам мешает, тот нам поможет». Провал – это самое близкородственное Кочевнице, что только можно здесь найти. Настроюсь на него – смогу запеленговать и «материнскую» аномалию. Провал я уже чувствую, нужно только немного углубить восприятие, и для этого вовсе не требуется подходить к нему близко.
Я сел на траву и, закрыв глаза, потянулся сознанием туда, к церкви, где в земле зияла недавно возникшая черная бездонная дыра. Мое особое восприятие зацепилось за эту аномалию с удивительной легкостью. От нее тянуло могильным холодом, от которого я застывал не только на ментальном, но и на физическом уровне. Рядом с этой адской пропастью не ощущалось больше ничего – ни биологической жизни, ни энергетических сущностей, а от нее самой помимо холода исходило какое-то странное притяжение. Меня снова охватил страх. Сознание в отличие от физического тела было очень уязвимо к этому притяжению. Мне еще здорово повезло, что сейчас день, и в зове Провала нет такой гибельной мощи. Он в полудремлющем состоянии, и даже его голод я ощущаю не столь остро. Но риск все равно велик. Эманации Провала заглушают все остальное. Я слишком близок к нему. Настолько, что перед глазами даже возникает картинка: вид на дыру сверху, словно с колокольни стоящей рядом церкви. Глубокая чернота с размытыми и колеблющимися краями.
Это необычно: зрительный канал, как правило, подключается только в моих «далекоидущих» видениях, касающихся непосредственно Агнешки. Неужели прогрессирую? Хотелось бы думать. Однако взгляд в эту бездну опасен – она завораживает настолько, что хочется нырнуть туда прямо с высоты, как будто я прыгун в воду, а подо мной бассейн. Только я чувствую, что вынырнуть уже не получится – этот ненасытный мрак просто растворит меня в себе, как он сейчас пытается растворять окружающую Провал земную твердь. Именно поэтому края аномалии такие нечеткие – она пытается расшириться, а физическая реальность сопротивляется ей, не желая превращаться в ничто. Днем это у нее более-менее получается, но когда на мир опустится темнота, Провал перейдет в наступление. Он будет неуклонно расти, хотя и не так быстро и скачкообразно, как благодаря Кочевнице расширяется Зона. Это чуть ли не единственная долгоживущая аномалия. Практически вечная при наличии энергии. А энергию Провал накапливает сам. Днем – притягивая мутантов, которые нет-нет да и подходят слишком близко и срываются в бездну, а ночью – рассылая на охоту Пятна. Сейчас тварей рядом нет. Может быть, просто потому, что аномалия уже успела извести в округе все живое. Сила-то ее не иссякла, я на себе чувствую, просто в зоне действия нет никого, кроме нас с Алексеем… Наверное, нет – ведь мутантов я не чувствую. А мы разумные, у нас сопротивляемость призыву бездны выше, чем у безмозглых прыгунов или потерявших разум истребителей. К тому же на нас включенные пси-блокираторы. Против Черного Сталкера они несостоятельны, но против Провала – вполне. Вот только меня сейчас пси-блокиратор не защищает, так как я в данный момент представляю собой лишь отделенное от тела сознание. Интересно, что будет, если бездна затянет меня? Тело умрет или останется пускающим слюни идиотом?
Впрочем, нет, об этом лучше не думать. Притяжение Провала пугало, и все же мне надо было вглядываться в его жуткие глубины, чтобы получить хоть какую-то зацепку в поисках. Когда меня начинало слишком сильно затягивать в бездну, включался инстинкт самосохранения, и я ставил ментальный блок. Щупальца черной пустоты, уже касавшиеся моего сознания, наткнувшись на этот блок, отдергивались, и опасность отступала. Мне становилось полегче, но процесс-то не двигался! Я и Провал «танцевали», как два осторожных боксера, особо не сближаясь и прощупывая защиту друг друга несильными пробными ударами. Но в подобных танцах бой не выиграешь. Надо раскрываться: ведь победа нужна мне кровь из носу. И при этом меня неслабо так поколачивало от страха: раскрыться перед бездной? А что, если… Стоп! Никаких «если»! Тут или пан, или пропал.
И я убрал ментальный блок. Щупальца тьмы сразу вернулись. Их касания пронзали меня ледяным ужасом, но я ему не поддавался. Как бы ни хотелось мне снова наглухо закрыться, я продолжал погружение. Наверное, в этом было что-то общее с погружением в Марианскую впадину, только, держу пари, куда страшнее. И чем дальше, тем сложнее было держаться. Но я не просто погружался, а параллельно обострил свое особое восприятие до предела, чтобы не пропустить даже самой тоненькой ниточки, которая связывает Провал с породившей его Кочевницей. В противном случае это засовывание головы в пасть льва не имело ни малейшего смысла. А хуже всего то, что сейчас все мои действия были чистой импровизацией, поскольку я понятия не имел, что именно ищу и что буду делать, когда найду. Кто-то скажет, что начинать игру при таком раскладе – все равно что играть в русскую рулетку при пяти патронах в барабане, то есть чистое безумие, и будет совершенно прав. Но я твердо намеревался довести свою отчаянную авантюру до логического завершения.
Вы когда-нибудь чувствовали непосредственно тот момент, когда проваливаетесь в сон? У меня он ассоциируется с ощущением
