– «Семя» последние месяцы живет в большей степени за счет наших запасов, чем СЖО, – откликнулся Артигас. – А на нем до недавнего времени базировались вы, и до сих пор остается экипаж и выводная смена медиков. Это съело определенную часть резерва. Так или иначе, это решать патрону. Я пока посмотрю, что мы можем сделать с имеющимися группами, если интенсифицируем расписание. Колоны, внимание – ждать от меня рассылку с новыми графиками. Придется ударно поработать, если мы не хотим сесть на чересчур жесткую диету.
Беседа свернулась. Взгляд владиросца скользнул по нашим вытянувшимся лицам.
– Все слышали масколонов, – произнес он. – Значит, берем кисточки в зубы и готовимся работать по шестнадцать часов в сутки.
Кто-то – кажется, это был Мигель – нервно засмеялся.
– Я как чувствовал, – произнес он. – У меня было предчувствие, что начальство придумает, чем занять дополнительные четыре с половиной часа в местных сутках.
– А ты ждал, что на Кементари молочные реки будут течь в кисельных берегах? – спросил Лазарев. – Будем надеяться, генетики сообразят, что делать с пчелами.
– Ж-ж-ж, – пропел Геккон. – Ж-ж-ж. Ж-ж-ж.
– Блок и космос, – Крапивник выпрямился, держась за спину. – Умолкни.
Я кашлянул.
– Пчелы могут с помощью танца сообщать своим сестрам по улью направление на цветок и расстояние до него. Геккон, танцуй.
– Ты точно хочешь это увидеть, сестра-по-улью? – ернически спросил Геккон. – Танец в моем исполнении тебе не понравится. Но если ты настаиваешь…
Я нагнулся к очередному желтому цветку и тщательно перенес пыльцу с пыльника на рыльце.
– Между прочим, – Геккон умудрялся болтать, даже зарывшись лицом в пахучий помидорный куст, привязанный к прутику тонкой ниткой. – Опыление для цветов является актом размножения. Ну, вы понимаете, в качестве кого нас сейчас используют, да?
Я ответил Геккону на редкость пошлым каламбуром на грани фола. И подумав, добавил:
– Не находите, что после такого мы просто обязаны жениться на этих помидорах?
– Это точно. Недаром мы трахаемся с ними с самого начала сезона, – мрачно поддержал шутку Крапивник.
– Вы, парочка томатофилов, можете делать со своими помидорами все, что угодно. Ну а я, как приверженец традиционных отношений, предпочту их съесть без затей, – отозвался Геккон.
– Кстати говоря. Помнишь свои слова, когда мы только познакомились? – спросил я Оливера. Углядел розетку восьмирозеточника с торчащим из нее пучком спорангиев и безжалостно вырвал с корнем, отправив в привешенный к поясу герметичный мешок.
– Э? – австралиец поднял бровь. – Ты меня пугаешь.
– Ты сказал, что пошел в колонисты, потому что не хотел всю жизнь заниматься выращиванием томатов.
– Действительно? – Геккон обвел взглядом ряды помидоров от бытовки до опушки. – Интересно знать, кто из богов услышал мои неосторожные слова в тот момент?
Мы продолжали возню с цветками и кисточками. Спина ныла немилосердно от долгих часов в положении скрючившись. Справа и слева торчали из ботвы головы и спины прочих колонистов – на опыление посадок был брошен весь спущенный на грунт состав фермеров, и на поля вышли две тысячи из тех трех с половиной, что расконсервировало «Семя». Жужжали редкие пчелы. Краем глаза я увидел мелькающие над цветком прозрачные крылья псевдопапилии. Подала голос тщетная надежда – неужели кементарийские насекомые так быстро научились опылять земные цветы?
Любопытное насекомое, однако, не спешило опускаться на цветок. Формой крыльев оно и впрямь походило на бабочку, но если присмотреться вблизи – становились видны отличия. Хоботок псевдопапилии больше походил на мушиный – кементарийские растения не обзавелись не то что нектарниками, а и самими цветами. Полупрозрачные крылья были испещрены тонкими прожилками, а не покрыты цветными чешуйками.
Так или иначе, а псевдопапилия не собиралась облегчать мою работу. Взмахнув крыльями, насекомое поднялось в воздух и исчезло вдалеке. Я вновь вернулся к кропотливой работе – бережно взяться за побег, напрягая зрение, провести кисточкой по тычинкам, а затем по пестику. Цветов было много (и в теории это должно было радовать), кустов было много (замечательно), поле было очень длинным. Оставалось радоваться, что в сухой сезон дожди на Южном материке были редкими гостями – холодное течение из-за квосточного мыса преграждало облакам дорогу от экватора.
Илуватар был почти неразличим – ночная часть терялась в дневном небе. Освещенная изогнулась среди ажурных облаков
