ничто не остановит этого движения. И уж тем более не собирающаяся для отпора в поле имперская пехота из двух остальных лагерей. Все же две трети войска не пострадали, и сейчас командующий готовил их к встрече.
– Федераты не вышли! – с расширившимися от возбуждения зрачками, вскричал сотник. – У нас еще есть шанс! Выводи всех к воротам.
Он сорвался с места помчался к Везону. Пусть тот не справился, но ведь не трус и какой-никакой опыт имеет. Выйти в поле означает помочь командующему, отвлекая на себя часть варваров. Хоть немного, но вмешаться в ход сражения, смешав планы противнику.
– Все вниз! – скомандовал Фоули. – Идем на вылазку.
– А ты с чего раскомандовался? – агрессивно спросил один из кнехтов. Ты кто такой, чтобы распоряжаться?
– Ты нам не начальник, – глядя под ноги, сообщил еще один.
Фем Кейси с размаху заехал первому из ораторов в челюсть, валя с ног. Уж пару зубов выбил без сомнения. Ничего странного. Именно этого и добивался. Чтобы кровью открывший рот харкал и молчал, выплевывая осколки.
– А сам по морде не хочешь? – возмутился еще кто-то. Видимо, не дошло.
Ожидать, пока вся сотня взбесится и набросится на него, в мечтах Фоули не присутствовало. Неповиновение следовало задавить в зародыше. Заговорившему без возмущения и криков всадил меч в живот и намеренно провернул, разрезая внутренности. Это оказалось проще ожидаемого. Он даже кольчугу не натянул, и особого усилия не потребовалось.
– Кто еще горазд на отказы? – потребовал с яростью, озирая собравшихся. – Невыполнение приказа в боевой обстановке карается петлей. Этот, – показал на воющего раненого, судорожно пытающегося засунуть скользкие змеи кишок внутрь, – легко отделался.
Кто-то из кнехтов сдавленно выругался. Все знали – умирать с такой раной придется долго и тяжело.
– Он возродится фемом. В отличие от… Ты, – показал на первого попавшегося, – почему еще здесь? Вниз! Строиться.
Дождался, пока тот, не глядя на товарищей, двинулся, и показал на следующего:
– Ты! И все остальные! Отдельного приглашения дожидаемся? Быстрее, доблестные воины. Мы пришли не любоваться на происходящее, а биться с врагом!
Уже у лестницы он оглянулся и с холодком в сердце заметил распахнутые ворота второго крыла мятежников. Что бы там ни произошло, а хоть и с опозданием десять-двенадцать тысяч опытных вояк собирались присоединиться к надвигающемуся сражению. Дальше уже стало не до праздного любопытства. Если он свою сотню согнал в единое место и худо-бедно построил, то остальные в большинстве пострадали в резне и перепутались.
Прятаться в лагере не особо много места, да и чревато неприятными последствиями, но собирали их с долгой руганью и проблемами. Люди вовсе не стремились наружу, под вражеские клинки. Они их пробовать на собственной шкуре не рвались.
– Ты молодец, – сказал негромко сотник, вернувшись. Когда ему доложили и кто, Фоули заметить не успел. Все его усилия уходили на поддержание минимального порядка в стаде баранов, в которое превратилось еще недавно готовое драться войско. Страх поселился в их душах, и даже выгнав наружу, пользы от них получишь немного. – Только крутенько взял. Теперь жди ножа в спину.
– Покажите варварам вашу бессмертную отвагу, – взывал с опрокинутой телеги Везон фем Тачо.
Слова звучали красивые, однако на угрюмое собрание действовали мало. Если уж доносящиеся из-за вала издевательские пожелания варваров не способны зажечь, то проку от речи минимум. Командующий обязан был не гундеть, а гнать без разговоров в атаку. Любыми путями заставить, а не уговаривать.
– Я не должен был настаивать? – холодно переспросил Фоули.
– Конечно, должен. Одна беда: ты – чужак. Здесь все друг друга раньше знали, и полно родственников.
А то я не догадался, второй месяц пиная этих ленивых скотин, подумал фем Кейси. И почему ты на меня свалил столь «почетную» обязанность следить за дисциплиной и определять наказания.
– Сражайтесь, как подобает мужчинам, если же враги одержат над вами победу – пусть она будет кровавой и горестной.
– Он, видно, полный идиот, – горестно качая головой, признал сотник. – Хоть бы про добычу высказался. А то умирать они совсем не стремятся. Бессмертные герои, – он хихикнул. – Наложившие в штаны шелудивые псы, боящиеся любого встречного.
Командующий замолк и, не дождавшись радостных воплей, как-то странно махнул рукой, будто отталкивая происходящее. Вид у него был вконец расстроенный, и удалился он без особого воодушевления. Вместо обычной внешности расфуфыренного павлина он сейчас смотрелся побитой курицей. Видимо, дошло, что выпихнуть бойцов за ворота не удастся, несмотря на громкие слова. Кнехты облегченно принялись переговариваться, обмениваясь впечатлениями. Шум поднялся как на базаре.
