дезертировала раньше. Немногие оставшиеся тоже были готовы принять кару. Страшно, конечно, но повинную голову редко рубят, а вина целиком на Ледеке. За его приказы они не отвечают по законам божеским и людским. Хотя при желании победитель способен и на кол посадить. Его право.
– Имеете нечто сказать в свое оправдание? – потребовал он у начальственных людей из магистрата.
Подождал ответа без особого хотения. И так все более чем ясно. Что они могли сказать: «Вы, фемы, между собой отношения выясняете, а нам разорение»? Еще не хватает героически в бой идти, когда твои собственные полковники на другую сторону вместе с гарнизоном перебегают. Наказал его – молодец. Зверски наказал – так на то воля твоя, а к нам какие претензии? Мы мечтаем сидеть тихо, и чтоб не трогали.
По-человечески все это понятно и простительно. Не обязаны невоинские сословия участвовать в боевых действиях. Можете пускать к себе кого угодно. Но тогда и не рассчитывайте на подтверждение ранее обещанных льгот. Даже тот пресловутый полк за свой счет снабжался и за продовольствие аккуратно платил. Теперь встанут на постой за ваш счет. Вы себе отныне не хозяева, а подвластная община. Понадобится – всех наизнанку вывернут для обнаружения последней завалящей монеты.
– Вина не вызывает сомнений, – изрек Блор, – значит, и наказание не удивительно. За свой счет построите новые корабли и воздвигнете стены.
Член магистрата дернулся, ему явно хотелось уточнить. Количество, сроки и многие другие подробности. Блор был не в настроении спорить и обсуждать.
–
Возмездие негромко рыкнул, показывая ярко-белые клыки. Знатные люди города невольно отшатнулись, а где-то в задних рядах собравшихся взвизгнула истерически баба. На самом деле демон вовсе не собирался нападать без команды. Он развлекался.
– Конечно, – сказал Блор надменно, – я требую от города пожертвовать кое-чем, но, говоря начистоту, они предпочтут заплатить деньгами или позволить взять их воинам самим?
Магистрат в полном составе принялся кланяться и невразумительно бормотать о своем счастье услужить. Все они твердят одно и то же, пока стоишь над головой с мечом. Каждый мечтает не платить сегодня того, чего завтра, может быть, и вовсе не понадобится отдавать. Ведь кто его знает этих северян: вчера герои, а пройдет немного времени – и опять примутся бегать, так что новым победителям отдавать сызнова?
– Боги знают, зачем мы сегодня здесь: хотите жить на своей земле свободно, как и раньше, передавая землю и профессиональные умения из поколения в поколение, – выбросьте злые замыслы и повинуйтесь.
Их ответное блеянье на тему насчет дарования успеха его оружию и неизменной уверенности в грядущих победах он воспринял как совершенно нормальное. Ничего нового он не услышит, речь идет исключительно о необходимости оставить свой гарнизон для дальнейшего контроля.
Никуда в ближайшие время не денутся. Раб, подданный и сын обязаны повиноваться господину и отцу, гражданин – магистратам и законам, но никто сроду не требовал, чтобы раб любил господина, сын – отца, гражданин – чиновников и фискалов. Естественно для человека, когда раб ненавидит господина, сын тяготится властью отца, а бедняки завидуют богатым.
– Я обещал присягнувшим безопасность и терпеть неповиновения в дальнейшем не намерен.
Они могли бы заявить, что сам виноват, назначив Ледека, но угрюмо молчали. Сейчас выступать с опровержениями было чревато неприятными последствиями. Дураки среди них отсутствовали, как и желающие расстаться с жизнью.
– Второго нарушения обещаний не потерплю. Штрафом не отделаетесь.
– Господин! – нервно позвали его, удачно прерывая речь, а то он уже собирался ее и без того закончить. – Пришло время!
Прямо о таких вещах не говорят, однако посыльный оказался хорошо знакомым. У Изабеллы начинались роды. Торчать в поле не стоит. Пора располагаться в заранее приготовленном помещении. Не в холодной же палатке ей производить на свет ребенка. Жестом отпустил продолжавших стоять на коленях членов магистрата и, гикнув, повел за собой кавалькаду. Клятву верности он принял раньше, и задерживаться смысла не было. Все равно она выполняется, пока гарнизон не дремлет.
– Ну что, – сказал Блор через пару часов, когда усвоил, что нервное хождение не помогает, а женские крики продолжают доноситься и пугают сильнее безумных воплей в бою, – чем зря сидеть и пялиться на стену, подведем итоги?
На улице громко крикнули, и он выглянул в застекленное окно. Бывший дом лорда, уже много лет используемый в качестве магистрата, единственный во всей округе мог похвастаться подобной роскошью. Маленькие кусочки, вставленные в свинцовый переплет, почти не искажали наружного вида. Слуги из горцев чисто по-тамошнему принялись за ягненка. Сделали разрез на груди,
