незамысловатое совместное времяпрепровождение казалось таким удивительным и непривычным. Таким человеческим!
— Понравилось? — перехватив телефон, муж отстранился, возвращая его в карман.
И вновь улегся на спину, поглядывая на меня каким-то вопрошающим взглядом.
— Да.
Я почувствовала, что губы сами собой расползаются в счастливой улыбке.
— Можно как-нибудь сходить на игру, — словно тоже не желая расставаться с очарованием момента, предложил Тор. — Наденем на тебя, как на заправского болельщика, фанатские кепку и футболку, возьмем фаст-фуд и газировку…
«Все как у людей», — прошибла холодом мысль.
Я вздрогнула, возвращаясь в реальность. Пока мы тут рассуждаем о несбыточном, где-то далеко полчища Отступников, возможно, осаждают мой второй дом — Школу обольщения.
— Я лучше потрачу время, чтобы навестить родных, — резко отвергла идею Тора, быстро поднимаясь с дивана и одергивая маечку.
Не имея пока возможности рассказать своим близким всю правду о новой жизни, я лишь иногда звонила домой. Но и в гости собиралась… если все обойдется.
Оборотень одним движением поднялся следом. Он промолчал, полностью сосредоточившись на ремне, который как раз поправлял. Упоминание о моих родных его, разумеется, насторожило.
— Мне пора. — Испытывая жгучее раскаяние за эти часы умиротворения и чувствуя себя едва ли не предательницей, шагнула в сторону.
— Лина! — резко вскинулся вер, но тут же оборвал наметившееся движение рук, сдерживая себя. — Прошу тебя, не участвуй больше в обороне маяка. Не появляйся там в ближайшие дни!
Значит, скоро.
— Я хочу и буду защищать то, что мне дорого, — сказала негромко, но убежденно. — И как умею. Если потребуется, смогу задержать ваших, зачаровав их танцем.
Рука уже коснулась шеи.
Тор медленно выдохнул и нахмурился, такой ответ явно не пришелся ему по душе. А я в какой уже раз отчетливо почувствовала, что все по-прежнему — мы по разные стороны баррикад. И это все катастрофически осложняет.
— Сегодня из Школы похитили ведьму. Совсем юную, еще ребенка.
Не знаю, зачем сказала ему об этом, ведь попросить о помощи не могла. А так… Если захочет — ответит.
На лице оборотня ничто не дрогнуло, но я чувствовала его настолько хорошо, что мгновенно почувствовала — новость его задела.
«Он знает», — пришла откуда-то убежденность, я почувствовала это сердцем.
— Ты в курсе, да?
— Да.
И все. Просто «да», без объяснений. Я слишком отчетливо помнила те муки, на которые готовы были обречь моих родных Отступники. Поэтому иллюзий у меня не было.
— Ей… — Голос дрогнул от боли. — Ей только пятнадцать.
— Вам не найти ее, — помолчав и проигнорировав мой умоляющий взгляд, Торгфрид заговорил. Скупо и сухо, всего на секунду отведя глаза. — Она ключ. Она не вернется.
Как ножом по сердцу. Тело словно опалило огнем. Болью.
Нет ему прощения. Как и всем им. Что бы ни происходило, мы не сможем принять миры друг друга. Наши взгляды на жизнь слишком антагонистичны.
— Я никогда — слышишь? — никогда не отправлюсь с тобой в аквапарк или на футбол! Больше я не желаю ни видеть, ни знать тебя. Никогда! — прокричала, задыхаясь от боли и омерзения, прежде чем сжать родинку и исчезнуть.
Последнее, что успела заметить, — заледеневший взгляд и окаменевший подбородок мужчины.
Оказавшись в своей комнате, долго сидела, прислушиваясь. Тихо. Значит, пока их тут нет. Потом рухнула лицом в подушку и разрыдалась. Но внезапно вздрогнула, пронзенная неожиданной мыслью: «Бункер!»
