империи, на их языках. Некоторые переписывают пособия по обучению ямурскому. Идет планомерное поглощение языков.
Жрец выжидательно смотрел на Фулкрома.
– Ничего противозаконного тут нет, – отвечал он. – Возможно, ты думаешь, что это неправильно, но людей на окраинах империи нужно приучать к нашим обычаям.
– Да ты хотя бы бывал на этих окраинах, говорил с теми, кого здесь называют дикарями? – набросился на него Ульрик, впервые за все время позволив себе вспышку гнева.
– Нет, но…
– Вот и не повторяй чепухи. Это простые, мирные люди, следователь, и они подвергаются эксплуатации. Ложь вашей империи развращает их. Насильственное обучение языку и обычаям победителей приводит к потере ими своего «я» и к еще большему закабалению. Посмотри на свой город: беженцы за его стенами умирают от голода и холода, и никому нет до них никакого дела; жители Кейвсайда, униженные и доведенные до отчаяния, с оружием в руках борются за равные с богатыми права на жизнь. Виллджамур – город, где нуждами многих жертвуют ради удобства меньшинства. И при всем этом ты искренне считаешь другие народы дикарями?
Фулкром задумался. Ульрик чем-то напоминал ему прежнего наставника, инспектора Джерида, и Фулкрому вдруг стало неловко.
Грубый голос Вулдона.
Шарканье шагов неподалеку, голоса стражников, лениво перекидывающихся словами, ароматы.
С усилием Лан разлепила глаза.
Блестящие стеклянные пузырьки с разноцветным содержимым окружали ее со всех сторон, на некоторых были этикетки. Ровными рядами они стояли на полках и в стеклянных шкафах. Позади длинного стола, точнее, прилавка были баночки с другим содержимым, наподобие пудры, и вдруг она поняла, что именно эти баночки и пузырьки распространяют те запахи, которые она чувствовала.
В полумраке комнаты она разглядела Тейна, стоявшего рядом с ней на коленях: его мохнатое лицо выражало тревогу.
– Леди очнулась, – объявил он.
Вулдон громыхнул где-то над ними и тоже опустился на корточки рядом с ней, придерживаясь одной рукой за пол, чтобы не упасть.
– Как самочувствие, Лан? – спросил он непривычно нежно.
– Дерьмовое, – ответила Лан.
– Вид у тебя соответствующий, – сказал Тейн и наконец-то улыбнулся – ей сразу стало легче.
– Спасибо, – вздохнула Лан.
Пришел культист, белокурый мужчина чуть старше тридцати, знакомый с виду, – он работал где-то недалеко от их убежища на вершине утеса – и сделал Лан укол в живот, на что та от усталости даже не обратила внимания. Вскоре к ней вернулась способность ощущать окружающий мир – заныла спина, она почувствовала, что лежит на голом холодном полу. Общее состояние у нее было, как после схватки с медведем.
– Что случилось? – спросила Лан.
– Шалев случилась, – ответил Вулдон, потирая широкую нижнюю челюсть. Он отошел, чтобы не мешать культисту оценить состояние пациентки, но тот скоро кивнул, похоже удовлетворенный процессом, и скрылся. – А еще, – продолжил Вулдон, – ты, кажется, спасла императору жизнь. По крайней мере, он так думает.
– Этого я не помню, – отвечала Лан.
Вулдон стал пересказывать ей последовательность событий. Шалев направила на императора реликвию, чтобы убить его магией, но благодаря вмешательству Лан остальным хватило времени, чтобы отвести его в безопасное место. Вулдон и Тейн, проводив его в эвакуационный тоннель, тут же вернулись и успели застать оглушенную взрывом Шалев прежде, чем та растаяла в цветном тумане, причем ее ранения не помешали ей предварительно отправить на тот свет двух снайперов.
– Уртика, наверное, захочет повторить ту презентацию, чтобы еще раз похвастаться нами перед публикой, – заключил Вулдон с улыбкой, что для него было большой редкостью. – Так что ты молодец, девочка.
Ей было приятно заслужить наконец его одобрение. А еще ей была важна вера Вулдона в ее способности, и она радовалась, что ее сегодняшняя жертва не была, по крайней мере, напрасной.
– Где мы?
– В аптеке, – сказал Вулдон. – Все в том же ирене.
