– Эта Шалев, она кого-то убила, да? – настаивала Лан.
Кайс окинул взглядом соседей, которые уже прислушивались к их разговору.
– Нет, не просто убила. Шалев вменяли в вину неосторожное обращение с магией, что привело к смерти нескольких человек. Ее отличала неустойчивая психика, ей не подходили наши условия жизни, несмотря на то что она росла и воспитывалась в основном здесь. Шалев не здешняя уроженка. Она с другого острова. Многие здесь ее не понимали, и, как следствие, у нее не было друзей. А потом она ударилась в рискованные эксперименты, и из-за ее реликвий погибли наши горожане. Но она отказалась признать свою вину, и тогда ее изгнали все до одной общины нашего острова.
– И куда она подевалась? – спросила Лан.
Кайс снова оглянулся. Впервые за все время она видела его растерянным.
– Шалев часто заводила речь о том, как нанести поражение империи, – собственно, это было одной из причин ее изгнания. Шалев заявляла, что наш образ жизни следует насадить везде, – собственно, не она первая, за века существования нашего общества такие разговоры поднимались не однажды. Но Шалев хотела добиться этого силой, что противоречит нашим основным принципам. Так что, отвечая на твой вопрос, вынужден сказать, что она направилась куда-то в империю.
Кайс провожал ее в деревню, у обоих слегка кружилась голова от слабого местного алкоголя. Несмотря на то что было уже довольно поздно, воздух оставался влажен, и когда они ступили на твердую платформу, Лан опять приступила к Кайсу с расспросами.
– Почему ты помогаешь мне, Кайс? Я хочу знать. Я же никто, так зачем ты сделал это для меня? Пожалуйста, скажи честно.
– А вы настоящая эгоистка, леди, – все только о себе да о себе.
– Вот и нет. Наоборот, я хочу больше узнать о человеке, который мне помог. Когда я снова окажусь на другом конце Архипелага, то я хочу помнить, кто тот человек, которому я обязана новой жизнью и которого, может быть, никогда больше не увижу.
Кайс посмотрел на нее долгим взглядом и сделал ей знак войти. Она робко последовала за ним. Темнота отступила, когда он зажег лампу, и мягкий рассеянный свет согрел его взволнованное лицо.
Все внутри выглядело так, словно было вырезано из дерева – от пола до мебели. На стенах виднелись диаграммы с подробными изображениями человеческого тела, в одном углу прямо на полу высилась целая башня книг, ежеминутно грозя обрушением, пол в несколько слоев устилали листы бумаги. Из окна были видны темные кроны деревьев.
Он задернул шторы, прогоняя ночь, и запер на замок дверь – и тут Лан испугалась.
– Сядь, – коротко приказал он, и она упала в кресло у стола.
Он стоял перед ней, расстегивая белую рубаху. Сняв ее, он взялся за нижнюю сорочку.
Она застыла.
«Неужели он хочет меня обидеть?»
Очень медленно он стянул с себя сорочку и уронил ее на пол, на груду одежды.
У Лан упала челюсть.
Широкие шрамы покрывали его дельтовидные мышцы, между ними и пекторалиями вздувались какие-то пузыри – нет, присоски, одни как бугорки, другие вполне определенные по форме, хотя и покрытые человеческой кожей. Его тело было изменено. Его руки были куда светлее живота – они явно были чужими.
Пока она разглядывала его, он наблюдал за выражением ее лица. Заметив это, она начала бурно извиняться – кто-кто, а она не имела права так смотреть.
– Теперь ты все видела, – горько прошептал он. – Раньше я был… цефом. Когда-то я плавал под водой вместе с ними. Так что я хорошо понимаю, как ты сейчас себя чувствуешь. Мне страшно хотелось быть человеком – в глубине души я никогда не чувствовал внутренней связи с морем. Я ненавидел его холодные глубины. Я жаждал знания и света, жизни на суше и человеческой культуры. Я бросил свой народ, и теперь они чураются меня, ибо не признают жизни этого острова. Сами они просты и грубы. В ранней юности здешние культисты сделали мне новое тело, придав ему все, что должен иметь человек. Я стал одним из них, я выучил их язык, изучил их обычаи, я практиковался до тех пор, пока не достиг полного сходства с ними. Я стал тем, кто я есть сейчас, хотя это было непросто, но общество приняло меня, и я… я тоже хочу быть столь же щедрым и неравнодушным к другим.
И он широко развел свои чужие руки.
– Так что мне было понятно твое желание стать другой, Лан. Поэтому я тебе помог.
Лан еще многое хотелось узнать, однако настала пора покидать Ислу.
Утреннее солнце просачивалось внутрь жилища, когда Лан слушала Кайса, сидевшего за столом напротив. Он излагал ей подробности ее трансформации, объяснял, как именно они повлияют на ее тело, и она впитывала его слова с жадностью,
