Фиолетовые вспышки продолжали превращать строения в груды щебня.
– Это тот чокнутый культист, – сказал Вулдон.
– Надо было попытаться его остановить, – буркнул Тейн.
– Вряд ли у нас вышло бы, – отозвался Вулдон. – Лежали бы сейчас там, под кучей камней, да и все.
– Глядите! – Лан указала на Астрономическую башню, по-прежнему сверкавшую нетронутыми гранями на уцелевшей половине города.
Луч белого света ударил в этот миг с ее вершины в небо, подсвечивая тучи, обращая их в структурированный водоворот, разбрасывая полосы яркой белизны по всему небу.
– Неужели у него вышло? – прошептал Вулдон.
– Можно нам как-нибудь туда добраться? – громко спросила Лан.
Тейн внимательно посмотрел сначала вниз, потом вдаль, оценивая потенциальный маршрут.
– Похоже, что нигде поблизости никаких боев нет. Наверное, тот парень, который разрушил половину Виллджамура, прихватил заодно и всех бойцов.
– Вот это потери так потери, – сказал Вулдон. Масштабы жестокости и насилия потрясли, кажется, и его.
– Ульрик, – напомнил Фулкром. При свете дня он выглядел куда лучше. – Нам не понять, что именно он затеял. Но теперь, когда половина города лежит в развалинах, будущее, кажется, за ним.
Глава тридцать седьмая
Количество жертв и разрушений нарастало до тех пор, пока вокруг не осталось ничего, что могло бы так или иначе послужить им препятствием. Неужели и теперь Дартун не успокоится?
Немые и изможденные члены ордена Равноденствия ковыляли по улицам, которых еще не коснулась его беспримерная ярость. Верейн было уже все равно. Лишь бы все скорее кончилось.
У нее сильно болели ноги и совсем не осталось сил, но она каким-то чудом все шла и шла вперед. Все они уже не раз поскальзывались на льду и падали то ничком, то на спину. Образы другого мира то и дело вспыхивали в ее сознании, без всякой связи друг с другом и с происходящим; в полном недоумении она оглядывала своих спутников, не зная, кто они и почему здесь. Откуда такая забывчивость – только ли от усталости? Издали она слышала топот ног, голоса, крики, шум боя, но у нее не осталось энергии даже задаться вопросом, что там происходит.
Она брела вперед машинально, бездумно, как те немертвые, которых когда-то порождал своими технологиями Дартун.
Уровень за уровнем, улица за улицей, они наконец вышли на просторную платформу перед… этой, как ее… Балмакарой, огромной императорской резиденцией. Ее устилали трупы, взошедшее солнце пририсовало каждому длинную тень.
– Да, – сказал Дартун. – Да, это место нам как раз подойдет.
– Для чего? – раздался чей-то голос. Она не узнала ни голоса, ни человека, кому он принадлежал.
Дартун вдруг ссутулился и забормотал что-то – не им, членам ордена Равноденствия, а кому-то еще, хотя платформа, казалось, была пуста. Вдруг он подскочил к одному из своих последователей и схватил его рукой прямо за горло: тот был слишком изможден, чтобы сопротивляться, и лишь беспомощно царапал ему запястье.
Дартун погрузил свои пальцы культисту прямо в шею, отчего тот сразу обмяк, и принялся сдирать с него кожу, начиная с головы. Вскоре на ее месте оказался какой-то причудливо изукрашенный предмет, лишь отдаленно напоминающий человеческую голову; по ней змеились во всех направлениях дорожки фиолетового света. Дартун продолжал озабоченно сдирать кожу с торса; куски плоти шмякались на камни, лужа какой-то черной жидкости – не крови – натекла у ног. Потом Дартун проделал то же самое с другими: деловито освободил их от не нужной им больше плоти.
Получившихся металлических болванов он выстроил в круг, напоминающий примитивную изгородь, и так они и стояли, а между ними время от времени пробегали фиолетовые разряды.
Наконец он подошел к Верейн. Она не плакала, не кричала, хоть и знала, что ее ждет.
– Значит, вот чем мы для тебя были? – выдохнула она. – Контейнерами для транспортировки этих… как они…
Дартун на миг словно увидел в ее глазах связь с чем-то давним, со своим былым «я», но узнавание тут же сменилось холодным, невозмутимым взглядом, присущим ему с тех пор, как они покинули Врата, и он сказал:
– Когда-то ты значила для меня больше, Верейн, но с тех пор многое изменилось; у нас появилась более значительная цель.
– В том мире ты продал свою душу. Не знаю, для чего тебе это понадобилось, но теперь давай кончай с этим скорее.
– Я любил тебя, – сказал Дартун. – Надеюсь, ты это понимаешь. Вас все равно убили бы. А я вас спас, я продлил вашу жизнь,
