рассчитывать.
– Вот именно. Скорее всего, они захотят линчевать тебя сами. Ты избран, Тейн. Не подведи меня.
– Ладно. Только дай мне хотя бы прибраться сначала.
Со следующим будет не так легко, понял Фулкром. Его не запугаешь.
За окном стоял адский шум. Пьяный юнец решил, что некто спит с его подругой и что именно теперь настало время разобраться с ним раз и навсегда. Вулдон слышал, как парень тянул из ножен меч – то ли с трудом, то ли со страхом. Парень либо психически неустойчив – и тогда его, скорее всего, убьют; либо он слишком хладнокровен, чтобы драться как следует, и значит его все равно убьют. Ни то ни другое состояние не годится для успешной драки.
«Виллджамур уже не самый приятный город для жизни. Да вряд ли и был таким когда…» Его прежняя жизнь промелькнула перед его внутренним взором в одно мгновение: поножовщины в темноте, жестокие схватки на мостах, случаи, когда он, опоздав, находил на месте преступления лужи крови и отрезанные головы… «Точно, и в те дни ничего хорошего не было».
Вулдон закрыл ставни, чтобы сохранить тепло, налил себе дешевого рома «Черное сердце», зажег самокрутку из арума, опустился в потертое кожаное кресло и, как всегда по вечерам, принялся процеживать воспоминания в поисках какой-нибудь зацепки.
Сидя один в темноте своей изолированной квартиры в доме-террасе, он никак не мог сосредоточиться. Воспоминания приходили к нему все сразу, разные фрагменты жизни вперемешку, бессвязные и искаженные. А он любил каждую ночь переживать один определенный миг, глядя на него из своего настоящего и испытывая меланхолию.
«Те дни давно прошли, Вулдон, так что отпусти их и забудь».
Но сколько он ни уговаривал себя, ничего не помогало. Помнило тело, помнили болящие мышцы, сломанные когда-то кости ныли и не давали забыть: драка на ножах, потасовка на крыше, прыжок с моста в попытке кого-то спасти.
Тридцать лет прошло с тех пор, тридцать лет как один день.
Тридцать лет прошло, и за ним снова пришли люди императора. Тайные агенты, действующие в таких глубинах городской жизни, что о них не знают даже ночные гвардейцы. Зато Вулдон знал; он сам работал с ними в прежние дни, с ними или с другими, как они, в какие бы наряды ни обряжал их очередной правитель.
Вулдон не был глуп. Он давно ждал. И выследил их еще два часа тому назад: они расставили людей на каждом углу – фирменный почерк их конторы, – проверили улицы и крыши. Их легко заметить, когда знаешь, куда смотреть. Их целью был его дом на втором уровне Виллджамура, точнее, его квартира на третьем этаже – эта поганая дыра над закрывшейся не так давно таверной; совсем не похоже на его прежнее гламурное жилье.
Пинком выбив дверь, они ворвались в квартиру, где он сидел, развалившись, в кресле, на полу рядом с ним стояла початая бутылка «Черного сердца», а кончик его самокрутки тлел в полумраке.
Они окружили его – их было пятеро; высокие, худощавые, в длинных серых плащах, широкополых шляпах, с шарфами, прикрывающими лицо, они походили на тени, которые просочились в его жилье через полуоткрытую дверь. Стояли, опустив руки в карманы, холодные и отчужденные, точно призраки. Как обычно, держатся на расстоянии от человека, который может хорошо дать в морду, – всегда были такие.
«Ублюдки!»
– Где это вы так задержались? – буркнул Вулдон. Облако арумового дыма окружало его, полулежавшего в кресле. – Что-то вы стали осторожничать. Хорошо хоть не такие неуклюжие, как городская стража.
– В наше время осторожность не помешает, Вулдон, – просипел в ответ один из них. – В Виллджамуре сейчас творится много всякого – и в основном под землей.
– Вот как? Ну, мне-то это теперь без интереса. – И он опять затянулся самокруткой. – А вы с чем пожаловали?
– Не с чем, а зачем, Вулдон. Мы пришли за тобой.
– И какого лешего вам от меня понадобилось? Думаете, сможете принудить меня еще к чему-нибудь? – И он расхохотался, хотя его смех не понравился ему самому.
– Нет, Вулдон, никакого насилия, мы ведь знаем, что оно все равно не поможет, – ты слишком упрям.
Это был уже другой голос – культурный, но твердый, он, наверное, принадлежал вожаку. Вдруг он заметил у говорившего хвост – румель; значит, воняет Инквизицией.
– Это ты правильно сообразил, – сказал он.
– О тебе ходили легенды, Вулдон, – продолжал тот же голос. – Точнее, ты сам Легенда.
– Легенды не живут над засранными тавернами. – И Вулдон сделал ладонями поднятых рук движение от себя, точно говоря им:
