порядок.
Гнев Тейна удивил даже Лан: он прыгнул в толпу, выхватил из нее шутника – тощего типа с гнилыми зубами и лысым черепом – и когтем прочертил полосу ему на лице. Тот упал, вопя и зажимая рану руками, а Тейн угрожающе выставил когти навстречу толпе.
– Может, кому-нибудь еще наш наряд не нравится?
Лан стало неловко – ей не нравилась та легкость, с какой ее напарники пускали в ход свою нечеловеческую силу. Придется как- нибудь поговорить об этом с Фулкромом.
– Признавайтесь, – потребовал Вулдон, – кто из вас водит дружбу с анархистами?
– Никто, – отозвался один. – Но мы против них ничего не имеем. Они хотя бы пробуют кое-что изменить, так что лучше оставьте их в покое.
– Они преступники, – отвечал Вулдон. – И всякий, кто будет с ними заодно, попадет в тюрьму.
– А ты, значит, пришел требовать от нас признания, что мы с ними заодно? Мотай отсюда, мужик.
Вулдон поморщился, поняв, какую оплошность совершил.
– Расходитесь. Затеете еще что-нибудь – мы вас выследим.
Люди, ворча, стали расходиться. Где-то звякнуло о булыжники мостовой брошенное бутылочное горлышко, чиркнул о камень меч.
Лан повернулась к своим.
– Никто не хочет говорить, где анархисты. Просто удивительно, как им удается так хорошо прятаться.
Тейн, ступая бесшумно, точно кот, описал по улице круг, заглядывая в подворотни и немытые окна нижних этажей. На два мертвых тела, лежавших на панели, он не обратил внимания.
Вулдон собрал брошенное оружие, нашел кусок материи, завернул все в него – для Инквизиции.
– Придется нам выходить на дежурство каждый вечер, чтобы поймать анархистов с поличным. Другого способа нет.
Лан это совсем не нравилось.
– Нам дали задание, заранее обреченное на провал: найти в городе, население которого с каждым днем все больше выходит из-под контроля, самую успешную преступную группировку последних лет. Безнадежно. Нам не справиться.
– А я думал, что у нас только Вулдон любит поплакаться.
Тейн смотрел на нее, приподняв бровь.
Глава шестнадцатая
Потная, в свободной светлой одежде, Лан возвращалась с тренировки домой – кенкеты на стенах желтовато освещали ее путь через катакомбы. Сегодня специалист по рукопашному бою, сам бывший военный, обучал ее эффективным и жестоким приемам борьбы, которые должны были стать частью ее ежедневной практики.
Лан пришла к выводу, что новая роль начинает ей нравиться. Хотя она понимала, что ее анонимность подвергается опасности, однако еще никогда жизнь не приносила ей столько удовольствия.
Ее уважали. У нее была трудная, но интересная работа. Было будущее.
Кроме того, быть Рыцарем значило помогать обществу, а это улучшало ее мнение о себе – хотя до сих пор ей еще никому не доводилось помочь…
Лан толчком распахнула дверь в роскошную мраморную купальню и увидела, что кто-то уже позаботился о том, чтобы наполнить ванну водой. Запахло лавандой, здесь и там горели маленькие светильники. Не мешкая, она скинула одежду и погрузилась в воду, с наслаждением чувствуя, как приятное тепло проникает в ее тело, снимая ломоту мышц.
«Что ж, неплохо иногда и о себе подумать…»
Спустя час после роскошной ванной Лан стояла у огромного окна, глядя на снег, а Тейн и Вулдон валялись за ее спиной на плюшевых диванах, изучая отчеты Инквизиции, вникая в рекомендации и предложения тех, кто был лучше них знаком с передвижениями анархистов.
– Никаких следов убийц Мевуна так, видимо, и не нашли, – объявил Вулдон. – Советники уже боятся передвигаться по городу в одиночку.
– Это еще ничего, старина, – сказал Тейн, протягивая ему пергамент. – Посмотри лучше, что здесь пишут – с жуткой, надо сказать, пунктуацией, – рост преступности за последние пятьдесят дней достиг пугающих масштабов. Что ни день, то новые отчеты о грабежах и случаях порчи имущества – такого и старожилы не припомнят. Магазины разрушают, бистро предают огню. Здесь сказано, что в надземной части города обитают двести тысяч человек, и почти все они боятся, как стемнеет, и нос высунуть на
