прошел слух по землям как близким у Руси, так и двоольно отдаленным. Дошел он и до печенегов. Только поняли они это с большим опозданием.
— Всех назад! — Заорал хан, не иначе как обострившимся чутьем понявший, что может сейчас произойти. Даже раньше Ликира. Своего избранного военачальника. — Пожгут!
— Поздно, — печально вымолвил тот. — Сейчас они и сами побегут.
С того места, где находился Чегдан и его приближенные. Нельзя было услышать рев работающих метателей огня, но крики сжигаемых заживо донеслись и дотуда. Атака провалилась, это несомненно. Не попавшие под огненные струи воины откатывались обратно. Сохранившие часть боевого духа отступали более менее организованно, прикрываясь щитами, стараясь соединиться с конницей. Другие же мчались со свех ног. Оподобившись утекающим от охотника зайцам. Уподобившись же, точно таким же манером падали, сраженные меткими выстрелами. Боги и демоны смрти явно простерли свои крылья над этим местом.
Меж тем из перелеска живыми струйками выскальзывала конница русичей, собираясь в единый организм, готовясь делать то, для чего она в таких случаях предназначена. Преследовать бегущего, подавленного, растерявшего храбрость врага — милое дело для опытных, умелых воинов. В нескольких местах русичи растаскивали возы, а оттуда выходила их пехота и малое количество находившейся внутри конницы.
Они хотят бросить на нас всю конницу, поддержанную пехотой, — проскрипел наблюдающий за происходящим Ликир. Хан, разреши бросить стоящие в запасе тысячи. Мы напомним им, что одна отбитая атака еще ничего не значит.
— Отогнать, но не преследовать, — зло ощерился Чегдан. — Пусть видят за своими возами мы обложим их со всех сторон. Не давая и высунуться. Чолга, Гелуб… Заприте князя Хальфдана в это деревянное стойло!
Хан печенегов знал, о чем говорил. Ведь собранные им силы даже с учетом только что понесенных потерь превышали войско русичей. А уж преимущество в коннице было и вовсе подавляющим. Именно этим он и собирался воспользоваться, рассчитывая теперь уже не на быстрый успех, а на постепенное получение желаемого. Особенно его радовало присутствие тут самого Хальфдана, князя Киевского.
Откуда взялась такая радость? Да все с того, что запертый внутри собственного стана вражеский правитель — это уже весомая ставка на возможных переговорах. И чем дольше он будет лишен возможности сводобного передвижения, тем лучше. Будучи отрезанным от возможности держать в руках ситуацию в столице и иных крупных городах, Хальфдан Мрачный, по мнению хана Чегдана, стент более уступчивым насчет выкупа. И еще были у него мысли на сей счет…
Оставалось только не дать успешно развиться начавшейся атаке. Для этого можно и пожертвовать теми неудачниками, что показали врагу спины. Пусть их вырубает конница русичей, пусть отвлекается на них, пока к полю боя подходят свежие тысячи печенегов. Уж они то точно вдавят руссов обратно в коробочку из собственных возов. А там… или пусть сидят в ней, или могут убраться, оставляя немалую добычу и теряя часть пехоты от неминуемых наскоков ханских конников. Признаться, хана устраивали оба из возможных путей.
Глава 6
Ай как хорошо! Эх как замечательно! Ну просто праздник какой-то, как говаривал один сказочный злодейчик малого калибра. Печенежский хан все-таки заглотил наживку по самые гланды. После первого провалившегося приступа гуляй-города он не приказал своим отступать, а напротив, принял решение заблокировать тут нас, рассчитывая не то взять измором. Не то вступить в переговоры с выгодной позиции. Потому устроенную нами контратаку силами кавалерии и части пехоты печенеги стали отражать.
Более того, они плюнули на избиения своих бегущий, свежими силами не прикрыв их, а готовясь нанести удар по нам. И нанесли, не считаясь с потерями, тремя сходящимися в одну точку клиньями.
Хорошо шла их конница, мощно! Упираться для нас значило обречь себя на большие потери, совершенно сейчас излишние. Нерациональные. Потому рога затрубили в тональности возвещающей о планомерном отходе на исходные позиции. Что и было сделано, благо никто из командиров не позволил битве увлечь себя, лишить трезвого взгляда на окружающий мир и способности воспринимать приказы главного военачальника в моем лице.
— А они действительно могли бы доставить нам много неприятностей, — с разумной долей самокритики изрек Магнус, наблюдая, как ханские войска успешно выполняют приказ своего повелителя, вдавливая наши войска обратно на исходные
