— Его личные дружинники, если и старших и младших в расчет брать, так около пяти тысяч. Коли из наместников сок выжмет, в крепостях малую толику лишь оставив, то еще восемь-десять. Остальное — это вольные ярлы. Или не совсем вольные. По выбору своему… Принимают они его сторону или нет — тут я не скажу. Сложно все, запутанно. Но помни, Мрачный, Святослав Великий в свой последний поход шестьдесят тысяч повел.
— Зато и собирал войско долго. И наемников стягивал немало. Не тот сейчас случай.
— Ты прав. Но меньше, чем десять тысяч войска, Владимир со своими советниками брать ни осмелятся. Полностью им верного.
Быстро подсчитав расклады и приплюсовав известные сведения, я тогда ответил Карнаухому:
— Пять тысяч дружинников — это да. они за ним и в огонь, и в воду, и в выгребную яму. Наемники… Две тысячи йомсвикингов. Что скорым шагом движутся в Киев из Хольмгарда… Не удивлюсь, если Добрыня с Путятой всякого печенежского отродья поднаняли к ним в довесок. Не меньше тысячи будет, а то и столько же.
— Исходишь из худшего, Мраучный?
— Жизнь такая, Карнаухий, — ухмыльнулся я. — Пять да четыре, получаем девять. Ну и чуток наместников из спокойных городов пощиплет. Вот тебе та десятка тысяч клинков, под охраной которых наш великий князек будет уютно себя чувствовать. Не забываем, что ему надо и тут многих своих оставить, дабы не стряслось чего.
— И какой воинской силой уже мы его бить собираемся?
Вопрос был к месту, но радовало меня другое. та самая оговорка «мы». Проскочившая в речи союзника. Она выскочила сама по себе, непреднамеренно. Хороший знак, однако. Ну а ответ на вопрос… Он у меня был тогда, останется и впредь.
— Если считать сильно союзных мне ярлов Переяславля, таких как Зигфрид Два Топора, то я располагаю одной тысячью и еще ста с лишним клинками.
— Для вольного ярла — внушает уважение, — согласился Ратмир. — Но для схватки с Владимиром… грустно.
— Это стержень, вокруг которого будут навиваться другие стальные ленты. Откликнувшиеся на призыв Рогнеды Рогволдовны… Ты, Ратмир. Храмовые воины, которых до глубины души оскорбило грядущее со стороны сына Святослава Великого предательство веры предков. Договоренности есть, нужен лишь знак и повод для начала. А это я могу предоставить в любой момент.
— Так чего ты ждешь?
— Последнего шага Владимира. Клича о сборе вольных ярлов и их хирдов в поход.
— То есть пусть он сделает за нас часть наших же дел? Не-ет, ты не «мрачный», ты «хитрый». Главное, чтобы потом то же самое не повторилось…
— Не повторится. Это лишь для тех, кто тянет нашу родные земли в болото. Зато для них — в полной мере.
Некоторые опасения Ратмира были понятны. Он явно не хотел, чтобы в случае удачного свержения Владимира продолжилась грызня за власть. Вот и давал мне это понять. Логично, практично… Но мои ответные слова были искренни на все сто процентов. К тому же его я врагом точно не видел. Иные у него интерсы, в раздроблении. Развале и прочих пакостях он точно не заинтересован. А по остальному можно и нужно договариваться.
Переяславль день ото дня становился все более заполненным. Обозы с продовольствием, иные припасы, постепенно подтягивающиеся в город последние из числа наших людей и тех, кто съезжался на призыв княгини Рогнеды. Представители храмовых воинов опять же. ну а три Сотни Ратмира Карнаухого и вовсе стали апофигеем этого процесса.
И ощущение ожидания. Все чего-то ждали. Но лишь немногие среди этих «всех» понимали, чего же именно ждут. И тут пришел он… Сигнал о том, что да, теперь точно пора. Как всегда, в довольно неподходящее время.
Еще в том, своем настоящем времени, мне было довольно любопытно насчет того, как обстояли дела с раскрепощенностью в веках минувших. И вот я тут уже довольно долгое время. Как ни крути, а возможностей узнать про все про это оказалось более чем достаточно. Вот и узнал… Брехня все это, насчет скромности и зажатости девушек. Нет, были, конечно же. и такие. но ничуть не большем, чем там, в третьем тысячелетии. Впрочем…
Здесь же еще дохристианская мораль, где радости интимные не есть «грех великий», а женщина вовсе не «дочь сатаны», «сосуд зла» и прочие ереси монахов-аскетов и монахов-педерастов. А уж про такую забавную штучку как «целомудрие невесты» чаще всего и думать не приходилось. А вот что было — так эточеткий, категорический для девушек запрет на отношения вне варяжской касты. Жрецы явно имели какое-то, и вовсе не смутное, представление о генетике и тому подобных вещах.
Ну да не о том речь. А о том, что стук в дверь раздался, как бы это помягче сказать. чуть ли не посреди одного весьма приятного занятия. Поначалу решено было не обращать на это внимания, но тут последовала вторая серия ударов даже не кулаком,
