убийства. Это оружие, пусть и тайное. И очень красивое… А как действует? Смторим, я нажимаю.
Небольшое усилие, и вотвиноградная гроздь чуть смещается внуть. Снаружи ничего не происходит, и я кожей чувствую непониманющие взгляды некоторых из наблюдающих за процессом.
— Не снаружи кубка смотрим, а внутри. Там должна небольшая полость открыться. Вот онаЮ маленькая, но заметная. И пальцы внутрь не совать! Неизвестно еще, что там за отрава!
Два Топора отдернул руку с такой скоростью, будто внутри сидел как минимум голодный хищник. Зато теперь все сомнения у собравшихся вокруг меня испарились. Что же до остальных…
— Софья?
— Да, ярл, — мурлыкнуло очаровательное создание. — Я готова… к чему угодно.
— Этого уж точно не надо. Просто походи по залу, покажи всем собравшимся этот кубок с ядовитой начинкой. А мне в это время о другом им всем сказать надо.
Девушка понятливо кивнула, принимая у меня из рукой помесь искусства и оружия тайной войны. Ну а я двинулся обратно, к тому самому креслу, рядом с которым располагались все самые близкие в этом мире люди. А следом шел и Магнус, понимая, что его это тоже касается.
Предстояло сказать последнее. что отделяло наше нынешнее состояние от того, к которому мы шли, но пока еще не переступили последнюю черту. И сделать это требовалось именно сейчас.
Взгляд на Роксану… А в ответ успокаивающая улыбка и знакомый жест в сторону Рогнеды. Без слов мне сейчас сказали. Что она будет в порядке, удалось перехватить ее нервный срыв. Теперь княгине надо лишь отдохнуть, желательно в обществе сына и в абсолютно спокойной обстановке. Непременно, но самую малость позже.
Поворачиваюсь в сторону зала, откуда смотрят множество глаз. Втжу лица, на которых проступает даже не любопытство, а предвкушение чего-то действительно важного, необычного. И оно сейчас будет, это понятно и для меня, и для многих присутствующих, привыкших мыслить самостоятельно, без подсказок со стороны.
С легким шелестом мой меч покидает ножны, блеснув лезвием на мгновение. И тут же вонзается острием в пол, а руки ложатся на рукоять.
— Сын своего великого отца оказался недостоин… Он предал наших богов, пытался коварными уловками ослабить нашу силу. А теперь с помощью своих ромейских друзей осмелился попытаться убить одного из нас. Но тронув одного, он показал, что теперь никто из вольных ярлов не будет в безопасности. Разве что склонив голову перед ним и целую крест чужого нам ромейского бога. Признав себя рабом земным и небесным… Хотите ли вы этого?
Ропот, причем нарастающий… И перерастающий в звериный рык в некоторых местах. Кажется, берсеркеры из числа чьих-то хирдманов охраны или побратимов сдерживаются из последних сил, подавляя свою вторую, дикую личность. Но общий настрой как раз тот. который сейчас нужен. Сравнить варягов с рабами — это самое тяжкое оскорбление. Только вот оскорбляю их не я, а те, которые там, на вершине пирамиды власти.
— Шлите вестников, ярлы! Во все города, храмы. Всем тем, кто не хочет подобной участи для себя. Пусть собирают хирды, храмовых воинов, просто тех, кто знает, с какой стороны держаться за меч. Здесь начинается война!
Интерлюдия
Давно, очень давно Добрыне не было так плохо. Не тело корчилось в судорогах, а дух, разум. А всего то и нужно было, что прилетевшая на голубиных крыльях грамотка, которую Доброга с кривой усмешкой передал ему с единственным словом:
— Война!
Сначала он даже не поверил, но стоило вчитаться в написанные прыгающими рунами строки, как пол ушел из под ног. Попытка отравления Хальфдана Мрачного у него же дома. Не кем-нибудь, а ромейским послом Никифором Фракийцем. Веские доводы этого, убедившие собравшихся в Переяславле «вольных», жрецов… Слова Мрачного, что «здесь начинается война». Понятно с кем, потому как вину он спихнул не только на ромеев, но и на великого князя, заключившего с ними договор. И самое неприятное и пугающее — время. Случилось это все не сегодня, не вчера, а пять дней тому назад.
