основаниях сравнить эти предметы с млекопитающими, эволюционировавшими из девонских рыб, выползших из воды на сушу. Или же с маленькими косточками в нашем среднем ухе, являющимися наследием жаберных структур тех самых рыб.
Эволюция неэффективна. Она с лёгкостью отказывается от огромного количества вещей. Вымерли бесчисленные виды наземных позвоночных. Точно так же большинство человеческих изобретений оказываются пустышками. Из огромного количества предложенных идей лишь немногие становятся сложными структурами или функциональными нишами. К тому же мы связаны не только и не столько традициями, сколько функциональными ограничениями, требующими, чтобы любое новшество подразумевало полное исполнение функций своего предшественника. Возьмём ещё один классический пример: «Аполлоны» доставлялись к стартовому комплексу по рельсам, колея между которыми была слишком узка, чтобы обеспечить устойчивость платформы ракеты. Такая ширина колеи в Америке берёт своё начало от ширины шахтной железной дороги, по которой могли передвигаться две запряжённые лошади. Так старинные лошадиные задницы поставили под угрозу лунный проект.
Теперь давайте поговорим о более приземлённых вещах, а именно о мышеловках. Эволюция мышеловки – это сложный процесс, ветви которого простираются в будущее, а не просто тривиальная смена моделей. Конструкция с металлическим рычагом, который, опускаясь, ломает (мы надеемся) мышиную шею, трансформировалась в обилие моделей, в том числе контролируемых компьютером. Те же из них, где мышь попадает в металлическую трубу или клетку, скорее всего, произошли от ловушек на омаров – в биологии подобное явление называется адаптивной радиацией: мы насчитали семь моделей с захлопывающимися дверцами или эластичным входом.
То же самое наверняка касается велосипедов, автомобилей или компьютеров: все они постепенно подвергаются адаптивной радиации. Каждая новая возможность, возникшая на пути технического развития, такая как компьютерный контроль (логическая микросхема), ведёт к новым путям развития. Вспомните об обычных дверцах для кошек, новые версии которых пропускают вашего питомца, если он носит специальный магнитный ошейник, и не позволяют пролезть в дом другим животным. Или новомодные электронные дверцы, проверяющие у кота «документы». Наверняка не за горами какие-нибудь концептуальные сканеры, которые будут отлавливать кошачьих террористов, переносящих взрывающихся мышей. Как и органическая, технологическая эволюция постоянно завоёвывает пространство смежных возможностей, не мудрствуя лукаво, перебирая те, что лишь на один шаг опережают текущее состояние дел.
Мы привыкли называть это техническим развитием, а не нововведением, по крайней мере, если не подвёртывается какой-нибудь совершенно необычный вариант: тефлоном начинают покрывать сковородки, а пингвиньи крылья используются в качестве плавников. В отличие от этих птиц, вернувшихся в море, большая часть водных позвоночных использует в качестве двигателей хвосты. Такую крутую смену функций скорее стоит считать экзаптацией, чем адаптацией. Или, если уж использовать менее специальный термин, – подлинной инновацией.
Среди тех, кто признаёт эволюцию как очевидную метафору для многих случаев технологического прогресса, было распространено мнение, что главным отличием биологической эволюции от технической является ламаркианский характер последней, по имени Жан-Батиста Ламарка – французского натуралиста и современника Дарвина, тогда как биологическая эволюция действует согласно дарвиновской теории. По Ламарку в эволюции приобретённые свойства наследуются: если кузнец нарастил себе огромные мускулы, то его сыновья тоже должны обладать сильными руками, что совершенно неправдоподобно. Неодарвинизм уточняет, что наследуются лишь те характеристики, которые заложены в генах.
В последнее время граница немного размылась, и каждый механизм эволюции приобрёл черты, присущие своему оппоненту. Техническое развитие переняло у эволюции приём построения так называемых генетических алгоритмов для создания новых продуктов. Замыслы, преобразованные в цифровую форму, перетасовываются, как при биологической рекомбинации – способе, каким органическая эволюция перемешивает гены обоих родителей. Следующее технологическое поколение, возникшее в результате этого процесса, сочетает в себе наиболее полезные функции предыдущих. Иногда при этом возникают новые свойства, и если они тоже оказываются полезными, их сохраняют. Зачастую итоговый результат недоступен даже изобретателям. Эволюция же вообще не подчиняется человеческому нарративиуму.
Чисто дарвиновский феномен генетической ассимиляции может очень походить на ламаркианский. Постепенное изменение популяции путём отбора рабочих генетических комбинаций способно поменять и пороговые значения, при которых вступают в игру те или иные возможности. В результате эффект, изначально зависевший от внешних стимулов, в последующих поколениях проявляется автономно. Например, при ходьбе кожа на подошвах наших ног утолщается: это приобретаемое свойство. В то же время генетическая рекомбинация, благодаря которой кожа на подошвах ножек младенца толще с самого рождения, делает этот процесс более эффективным, а следовательно, признак становится предпочтительным при отборе. Каждая новая
