Сарвожа, вы были грозой оборотней в лесах Шудаяка и Сухоны, вы учились сражаться под стенами Вологды. Вы рождены победителями и умеете становиться воплощением смерти. Похоже, степняки еще не догадываются, с кем связались. Так поплывем к ним и покажем недорослям, кто истинный хозяин на этой земле!
– Слава великому Одину! – вскинули над головой палицы с каменным и железным навершием воины. – Любо! Любо! Любо!
Все вместе они вышли из прибрежной крепости, разошлись по ладьям, стоящим у многочисленных причалов, дружно отвалили от берега и подняли паруса, разворачивая корабли носом вниз по течению. Магия славянских богов подарила путникам попутный ветер и ясное небо, и потому семь крутобортных кораблей мчались дни и ночи напролет, с мерным шелестом вспарывая носами темную воду. Благодаря покровительству небес путешествие вышло стремительным – уже в середине шестого дня ладьи подвалили к причалам под самыми стенами могучей крепости Унор, ныне мертвенно тихой и спокойной. Корабельщики спрыгнули наружу, быстро и умело намотали канаты на причальные быки.
– Ну же, Валентина. – Не спеша сходить на берег, бог войны обнял девушку за плечо. – Рассказывай, о чем тебе поведали мертвые духи?
– Не мертвые духи, а души мертвых, – поправила его ведьма. – И здесь нет ни единой. Вообще. Никогда не поверю, что недавно тут разразилась кровавая битва. И если тебя это немного утешит, то живых душ я здесь тоже не ощущаю.
– Копья можно не брать, – после короткого размышления распорядился Викентий. – Щиты и топорики. Чурила, остаешься за старшего. Со мной по десятку с каждой ладьи!
Сварожичи попрыгали на причалы, настороженно глядя по сторонам, обогнули стены. Подступили к надвратной башне.
Одна из створок городских ворот оказалась расколота вдоль и лежала на земле, вторая была просто открыта. Напротив, в полусотне шагов, чернело большое кострище, успевшее, однако, изрядно заветриться. Воины ступили в ворота, тут же разошлись вправо и влево, заглядывая в двери обитаемых стен. Везде было пусто – ни людей, ни припасов, ни какого бы то ни было имущества. Город оказался разграблен начисто. Степняки не оставили не то что скамеек, мехов или бочек, но даже камышовых циновок.
– Я думал, они станут здесь укрепляться, а они все время после победы потратили на растаскивание добычи, – сделал вывод Викентий, дойдя до центральной площади, почему-то никак не застроенной. – Сплошное разочарование.
– Степняки, великий Один, – пояснил широкоплечий Переслав. – Они не умеют жить в городах. Здесь негде пасти лошадей, а они даже по нужде токмо верхом отъезжают. Я так мыслю, дня за три их скакуны сожрали окрест всю траву, а скифы слопали все припасы. После чего они собрали все, что поместилось на захваченные лодки и на спины коней, и ушли к себе в кочевья. Может статься, возвертались еще пару раз, дабы забрать оставшееся. И осталась от Унора токмо одна скорлупа. Чтобы здесь жить, по весне все сызнова начинать надобно. Грядки копать, сети плести, соль завозить, припасы в амбарах копить. А зимой в сей твердыне оставаться нельзя. С голоду вымрем.
– Я и не собирался, – даже обиделся от подобного предположения Викентий. – Но я так мыслю, раз уж мы все равно здесь, надобно отбить у скифов охоту в земли лесные соваться. Иначе какой смысл город восстанавливать? Опять ведь разграбят.
– А коли они сражаться не захотят?
– Вот сие мы, друг мой, и разведаем, – похлопал его по плечу бог войны. – Узнаем, насколько всерьез они за ратное дело взялись и как на вторжение реагируют. Прикажи возвращаться на ладьи. Мы отплываем.
Новый рассвет застал ладьи уже посреди степных просторов. Высокие мачты несли гордо выгнутые паруса из лосиных шкур, хорошо видимые на многие ве?рсты вокруг, и еще до полудня на берегу появились всадники в серо-коричневых замшевых одеждах, украшенных шитьем, кожаной бахромой, беличьими и соболиными хвостами. Скифы скакали вдоль берега, размахивали руками, делали в сторону путников оскорбительные жесты и выкрикивали ругательства. Сварожичи отвечали тем же, но более вяло.
– Ну же, скифы, ну, – недовольно покусывал губу Викентий. – Неужели вы не попытаетесь нас остановить? Вдруг мы задумали какую-то гадость?
Бог войны совершенно не представлял, как именно можно навредить кочевникам, но очень надеялся, что степняки как-то отреагируют на появление врагов. Ибо в воздухе уже начали появляться первые «белые мухи», предрассветная трава покрывалась изморозью, изо рта путников шел пар. Зима угрожала обрушиться в любой день, и если генеральная битва не случится в ближайший день или два – великому и непобедимому Одину придется поворачивать назад несолоно хлебавши. Иначе на обратном пути их ладьи просто вмерзнут в лед задолго до того, как доберутся до причалов ближайшего славянского города. Десять дней – самое большее, чем мог рисковать Викентий. Из них дней семь надобно положить на обратный путь.
К счастью, скифы не подвели. С рассветом по правому берегу появилась лихая степная конница и принялась густо засыпать ладьи стрелами. По здешним понятиям – армия огромная, под сотню всадников. Славяне подняли щиты, выпростали весла, пытаясь ускорить движение. Приободрившийся Викентий во все горло орал:
