– Прочь, проклятые лесовики! – Тело рыси пронзила стрела, еще две впились в древесные корни рядом с барсуком. – Бей оборотней!
Зверюга предпочла разжать пасть и юркнуть в кусты, туда же метнулись росомахи. Однако одну все же догнало копье Похвиста, и оборотень заскулил, крутясь и пытаясь достать древко зубами. Еще миг – и его добили подскочившие бородачи.
– Ты цел, Один?! – Седовласый бог попытался положить руку реконструктору на плечо, и Викентий вскрикнул от боли. Похвист отдернул ладонь, осмотрел гостя из будущего и вскинул брови, ограничившись одним словом: – Ого!
– Фигня, бывало и хуже. – Викентий протянул топорик богу ветров: – Благодарю.
– Теперь он твой по праву! – отказался Похвист. – Но как ты? В одиночку против десятков оборотней! Тебе могли отрубить голову, тебя могли порвать на куски, связать и сжечь. Мы, конечно, боги… но у всего есть предел. Ты мог погибнуть!
– А ты что, собираешься жить вечно? – рассмеялся Один.
Похвист только покачал головой.
– Безумец… Однако пятерых ты сразил. Смертные, увидев твою ярость, сами на выручку кинулись. Я лишь немного их опередил. Славная победа. Боюсь только, ты теперь мне не помощник. Ведь наша главная схватка случится ночью.
– Ерунда, – тряхнул топориком Викентий. – Держать оружие я могу.
– Ночью важно другое, храбрый Один. Оборотни это ведь звери. У них особый нюх, чуткий слух, быстрота. Ночью, когда мы слепы, каждый из них стоит десяти богов. Они крадутся на запах, они охотятся на биения сердца. Поэтому мы способны держаться, лишь пока горят факелы и костры. Ночью шаманы лесовиков наводят на нас дожди, дабы потушить огонь. А мы своею силой эти тучи рассеиваем. Побеждает тот, кто удержит власть над небом. А тебе нужно залечивать раны.
– Ты немного потеряешь, дружище, – утешил его Викентий. – С небесами я все равно не в ладах.
Тем временем чернобородые воины споро разорили стоянку врагов. Забрали медный котелок, мешки с припасами, подстилки, оружие – и вообще все, что нашли, – и триумфально направились в крепость, вскидывая щиты в приветственных возгласах:
– Слава Одину! Слава Одину!
Викентий никогда не считал себя падким на славу, однако он должен был признать, что это восхищение его приятно взбодрило. Даже раны вроде бы меньше болели и кровоточили, чем обычно.
В общей с местными воинами колонне реконструктор вошел в крепость – и тут же к нему кинулись здешние женщины:
– Испей кваса с устатку, великий Один! Позволь тебе помочь, великий Один! Разреши омыть твои раны, великий Один! Твоя одежда испорчена, великий Один! – Юные хрупкие девы обхватили Викентия, подобно стайке бабочек, и увлекли в глубину двора, усадили на иссеченную топором колоду. Молодой человек попил из одного ковша, из другого, потом с него срезали изодранную когтями рыси футболку, и сразу три круглолицые голубоглазые красотки стали промакивать его раны влажными тряпицами.
Похвист, издалека полюбовавшись сим зрелищем, усмехнулся, забрался на стену. Света, напротив, направилась к раненому, решительно потребовала:
– Пропустите! У меня получится лучше… – Девушка полуприсела, прищурилась, провела ладонью над оставленной копьем раной, другой скользнула по израненному когтями и зубами оборотня боку. Раны ощутимо защипало. – Вот и все. Кровь запеклась, больше ничего опасного не чувствую.
Ведьма из будущего поднялась.
– Это нечестно, Света! – возмутился реконструктор. – Могла бы одарить вышедшего из сечи воина хотя бы парой лишних минут!
– У тебя и так аншлаг, храбрец. – Девушка провела пальцами по его щеке, улыбнулась. – Обещаю удачу в любви и не стану тебе мешать.
– Твои бы слова да богу в уши!
– Если премудрая Макошь не врет, – наклонилась к его уху Света, – то бог – это ты самый и есть.
Она легонько дернула молодого человека за мочку и пошла к стене.
– Это твоя жена, великий Один? – завистливо спросили сразу две местные селянки.
– Воину нельзя иметь семью, – покачал головой Викентий. – Он должен думать о битвах, не опасаясь оставить дома вдову и сирот.
– Но ведь любить ему можно?
– Любить нужно! – Новоявленный бог поймал задавшую вопрос красотку за плечо, привлек и крепко поцеловал. И поднялся: – Однако я засиделся. Война ждать не будет.
Раны больше не кровоточили, болели не очень сильно, ощущал себя Викентий на удивление бодро. Прямо хоть сейчас снова в
