спички. Станция подземки напоминала ночной клуб после бомбежки. Из лопнувших труб с визгом вылетал пар, образуя дрожащие призрачные завесы. С потолка свисали расколотые мониторы. Казалось, какой-то великан свернул им шеи. Все вокруг, включая пути, было усеяно разбитым стеклом, сверкающим в истерических вспышках красных аварийных фонарей подобно гигантскому диско-шару. Бежать нам было некуда – с одной стороны стена, с другой море битого стекла. А всего в двух шагах перед нами существо, единственный инстинкт которого требовал разорвать нас на части. И все же оно не двигалось с места и даже не пыталось сократить расстояние. Пустoта покачивалась на пятках, подобно пьянице или сомнамбуле. Казалось, она вросла в пол. Ее голова с маской смерти поникла, а ворох языков напоминал гнездо усыпленных мной змей.
Я. Это сделал я, Джейкоб Портман из Флоридской глубинки. В настоящий момент этот ужас – воплощение ночных кошмаров и мрака – убивать нас не собирался, потому что я попросил его этого не делать. Я бесцеремонно приказал ему снять свой язык с моей шеи. Пошел, – сказал я. Вон, – сказал я. Я не знал, что человеческий рот способен воспроизводить звуки языка, на котором я это произнес. И – о чудо! – это подействовало. В его глазах пылала ярость, но тело повиновалось моему приказу. Каким-то образом я укротил это чудовище – наложил на него заклятие. Но спящие существа просыпаются, а действия заклятий заканчиваются. Особенно если эти заклятия наложены случайно. Я чувствовал, как звереет пустoта под обмякшей телесной оболочкой.
Эддисон ткнулся носом в мою ногу.
– Сейчас сюда явятся другие твари. Это чудище нас отсюда выпустит?
– Поговори с ним еще, – дрожащим и срывающимся голосом попросила Эмма. – Прикажи ей проваливать.
Я попытался подобрать нужные слова, но они от меня ускользали.
– Я не знаю как.
– Минуту назад знал, – напомнил Эддисон. – Мне показалось, что в тебя вселился демон.
Минуту назад эти слова просто сами слетели у меня с языка, прежде чем я успел хоть что-то понять. Теперь, когда я пытался их повторить, это напоминало ловлю рыбы голыми руками. Они ускользали, едва я успевал их коснуться.
Убирайся! – закричал я.
Это прозвучало по-английски. Пустoта не шелохнулась. Я напрягся, впился взглядом в ее чернильные глаза и предпринял еще одну попытку.
Убирайся отсюда! Оставь нас в покое!
Снова английский. Пустoта наклонила голову, как озадаченный пес, но в остальном осталась неподвижна, как статуя.
– Она ушла? – спросил Эддисон.
Кроме меня, ее по-прежнему никто не видел.
– Она все еще тут, – ответил я. – Я не знаю, что с этим делать.
Я чувствовал себя ужасно глупым и беспомощным. Неужели мой дар так быстро исчез?
– Ничего страшного, – вмешалась Эмма. – В любом случае, бесполезно что-то объяснять пустoте.
Выбросив вперед руку, она попыталась зажечь пламя, но оно тут же зашипело и погасло. Это ее, похоже, окончательно обессилило. Я крепче обнял ее за талию, опасаясь, что она упадет.
– Побереги силы, спичка, – посоветовал ей Эддисон. – Я уверен, что они нам еще пригодятся.
– Если это потребуется, я буду драться с ней голыми руками, – заявила Эмма. – Самое важное сейчас – пока не поздно, найти остальных.
Остальные. Мне казалось, я до сих пор вижу, как они исчезают в глубине тоннеля. Одежда Горация была в полном беспорядке. Бронвин при всей ее силе нечего было противопоставить пистолетам тварей. Енох был совершенно оглушен взрывом. Хью воспользовался хаосом, чтобы сдернуть с Оливии ее тяжелые туфли и увлечь за собой, едва успев поймать улетающую девочку за пятку. И все они исчезли после того, как их, плачущих и испуганных, вооруженные твари затолкали в поезд. Наши друзья исчезли вместе с имбриной, спасая которую мы чуть не погибли. И сейчас поезд уносил их сквозь недра Лондона к судьбе, горшей, чем смерть. Уже слишком поздно, – подумал я. Стало поздно в тот момент, когда солдаты Каула штурмом взяли ледяное убежище мисс Королек. Стало поздно в тот вечер, когда мы приняли злобного братца мисс Сапсан за нашу обожаемую имбрину. Но я поклялся себе, что мы найдем наших друзей и нашу имбрину, чего бы нам это ни стоило, даже если мы обнаружим лишь их тела, даже если для этого понадобится поплатиться и собственной жизнью.
Итак, размышлял я: где-то в этой мерцающей темноте имеется выход на улицу. Дверь, лестница, эскалатор, все это было где-то у дальней стены. Но как туда попасть?
Убирайся к чертовой матери с моей дороги! – заорал я, предпринимая еще одну отчаянную попытку.
Естественно, снова английский. Пустoта замычала, как корова, но не двинулась с места. Все было тщетно. Слова исчезли.
