занятость, решила встретиться с поручиком Видовым лично. Причем не откладывая это в долгий ящик.
Великая княгиня проживала в загородном дворце, который принадлежал царской семье и охранялся гвардейцами. Тихое место на фоне живописных пейзажей. Кругом заповедные леса, чистые речки и гора Симуран, виды которой считались визитной карточкой Белограда. Дворец не впечатлил: комплекс из нескольких каменных зданий в три-четыре этажа, а еще есть конюшня и казарма. Все старое, и ничего особенного, к чему бы мог прилипнуть взгляд, я не заметил.
В сопровождении штабс-капитана я выбрался из автомобиля, и мы прошли во дворец. Сразу оказались в большом бальном зале, который давно не ремонтировался, свернули в боковой коридор, и строгие охранники, остановив нас и обыскав, пропустили меня в просторный кабинет, где я увидел великую княгиню.
Ярослава Келогостовна была не одна. Пожилая стройная женщина с резкими чертами лица и густой сединой в черных волосах, горделиво выпрямив спину, восседала в кожаном кресле возле окна. Одета простенько, в серое платье. Драгоценностей, кроме тяжелого перстня с гербом правящей династии на левой руке, я не заметил. Видимо, она была аскетом, и стоявшие в стороне фрейлины великой княгини, среди которых я заметил Фомину, ей подражали. Все строго. Украшений нет. Прически незатейливые.
Я остановился в нескольких шагах от великой княгини, поклонился и сказал:
– Ваше высочество, позвольте поприветствовать вас и представиться. Поручик Видов. Прибыл по вашему приказанию.
Великая княгиня усмехнулась. Еле заметно. Краешком бледных губ. После чего сказала:
– Здравствуйте, поручик. Я не могу вам приказывать, ведь вы военный. Но я благодарна вам, что вы приняли мое приглашение. И конечно же благодарна за спасение моей фрейлины и майора Тенгиева.
Удивившись, я слегка приподнял левую бровь и спросил:
– Майор спасся?
– Да. И не он один. Помимо него, благодаря вашему поступку, когда противник был ослеплен дымами, из ловушки смогли выбраться еще три человека. Все они вчера перешли линию фронта и в настоящий момент находятся в госпитале. Каждый имеет какое-либо ранение, но Тенгиев в состоянии говорить и смог до меня дозвониться. Он очень хотел бы увидеться с вами, и пока майор не появится, мне хотелось бы, чтобы вы стали моим гостем. Надеюсь, вы не против, поручик?
– Разумеется, я приму приглашение, ваше высочество.
– Хорошо. – Ярослава Келогостовна покосилась на Фомину: – Юлия Петровна, проводите поручика в гостевое крыло.
Фрейлина отделилась от своих подруг и направилась к выходу, а я, снова поклонившись великой княгине, двинулся за ней.
Молча, не говоря ни слова, мы прошли в гостевое крыло дворца, и Юлия Петровна указала на одну из комнат:
– Проходите, поручик. Здесь вы будете жить.
Комната оказалась просторной, теплой и светлой, с двумя окнами, которые выходили на лес. Есть кровать, письменный стол, пара диванов, три кресла и стул. А помимо того, что меня особенно порадовало, на одной стене висели карты Словенского царства и соседних государств. А на противоположной – телевизор, хоть и ламповый, тяжелый и неудобный, но исправный.
«Отлично, теперь можно больше информации получать», – подумал я и посмотрел на Фомину, стоявшую у двери.
– Юлия Петровна, – сказал я, указывая на ближайшее кресло, – присаживайтесь, поговорим.
– Только недолго. – Она присела.
Мы разместились друг против друга, и я сказал то, что был должен сказать:
– Благодарю вас, Юлия Петровна. Если бы не вы, то сидеть мне в тюрьме еще неделю, а то и больше.
Она заметно смутилась, опустила голову и ответила:
– Честно говоря, поручик, это не моя заслуга. У меня не было времени поговорить о вас с ее высочеством. Вкратце рассказала Ярославе Келогостовне о наших приключениях, но в подробности вдаваться не стала. Не получилось.
– Значит, Тенгиев постарался?
– Да.
– Наверное, великая княгиня его ценит?
– Конечно, ведь он… – Женщина резко замолчала и прижала к губам ладонь, словно едва не сболтнула лишнего, а затем выдавила из себя: – Майор Тенгиев давно служит ее высочеству.
– Понятно. А кто еще уцелел?
– Один солдат. Какой-то сержант из вашей группы. И есаул… Фамилию не помню…
– Дементьев?
– Он самый.
