С обманчивым детским смехом, Ивоннель совершила серию движений и тихо запела. Небольшое свечение прошло по её телу, и волосы, уже густые и достававшие до пояса, выросли, спадая на пол.
— Мне сейчас двадцать лет, — сказала она. — Как думаешь, молодые воины найдут меня привлекательной?
Минолин Фей хотела ответить, что любое живое существо должно пасть перед ней, что любой дроу Мензоберранзана — всего мира — не сможет сопротивляться ей дольше одного удара сердца.
— Двадцать-пять, мне кажется, — заметила Ивоннель, и Минолин посмотрела на неё с недоумением.
— Двадцать пять лет, — пояснила девушка. — Я ищу возраст, который даст мне нужное уважение, вместе с совершенной красотой и чувственностью.
— А есть возраст, в котором ты не была бы такой? — услышала Минолин Фей свои слова.
Ухмылка Ивоннель показала жрице, что девушка без сомнений знает — Минолин попала в паутину её очарования.
— Тебе будет хорошо, когда я стану матроной матерью, — сказала Ивоннель.
— Я… — Минолин чувствовала себя так, словно сейчас её почти помиловали. — Я — твоя мать, — заикаясь, произнесла она, резко кивнув. — Я горжусь…
Девушка махнула рукой, и, хотя она была на другой стороне комнаты, магический удар достиг Минолин, камнем летя в жрицу.
— Больше нет, — сказала Ивоннель. — Это все в прошлом. И забыто. Ты будешь жить и процветать, или не будешь. Твоя верность и служба продолжается. Я и не думала уничтожать тебя.
Минолин Фей бросила взгляд на пол, пытаясь найти хоть какой-то выход из ситуации.
А потом она почувствовала прикосновение к своему подбородку — и какое это было прикосновение! Тысяча очагов наслаждения вспыхнули внутри неё, когда Ивоннель легко подняла лицо матери, заглядывая ей в глаза. Минолин Фей боялась, что она ослепнет, находясь так близко к подобной красоте.
— Но у тебя есть преимущество, жрица, — сказала девушка. — Я знаю, что могу доверять тебе. Покажи мне, что твоя служба может быть полезной, и ты найдешь в Доме Бэнр прекрасную жизнь. Полную роскоши и удовольствий.
Минолин Фей напряглась, ожидая удара, еще одного жестокого напоминания о том, что все это может быть отнято.
Но он не последовал. Вместо этого Ивоннель мягко провела кончиками пальцев вниз по щеке Минолин, и это прикосновение, такое невероятно мягкое, такое дивное, взывало к каждому нерву, возбуждая и освещая ощущением чистого удовольствия, оставляя за собой след наслаждения.
— Итак, — сказала Ивоннель. — Мне кажется, Квентл пришло время узнать правду о своей племяннице.
— Ты хочешь поговорить с матроной матерью?
— Немедленно устрой мне эту встречу, — подтвердила девушка. — Я даю тебе только это задание. Не подведи меня.
Минолин затаила дыхание, чувствуя себя в ловушке. То, как девочка произнесла эти слова, ясно дало понять женщине, что это лишь одно задание на сегодня, но в будущем за ним последуют еще многие приказы.
И это последняя ремарка, просьба не подвести лично её, вместо простого приказа не провалить задание, показывала Верховной Жрице, что этот опасный ребенок не примет неудач.
Эта странная маленькая дочь, которую она родила, обещала ей великую награду и великую боль. Одновременно она была дразнящей и пугающей.
Для Минолин Фей достаточно скверным было уже то, что без Громфа она живет только с разрешения Матроны Матери Квентл. Но еще хуже было то, что её единственный шанс не умереть теперь был связан с этой странной то ли реинкарнацией Ивоннель Вечной, то ли аватаром самой Ллос — или Ллос собственной персоной. Опасной. Слишком опасной.
— Кто ты такая, чтобы приходить в мои личные покои? — спросила Квентл, когда Минолин вошла в её комнаты без предупреждения.
— Посмотри внимательнее, — сказала молодая девушка дроу, поднимая руку, чтобы заставить высшую жрицу замолчать. Этот жест возымел бы куда меньше эффекта, если бы не идеальная красота девушки. Именно она заставила Квентл осознать правду, что сразу стало понятно Ивоннель по выражению лица матроны матери.
— Как… как это возможно? — заикаясь, спросила Квентл.
— Ты была убита бродягой в битве. И все же, ты еще жива, — ответила молодая девушка. — И ты спрашиваешь меня о нескольких быстро пролетевших годах? Ты думала, это невозможно, тетя?
От этого дерзкого обращения, глаза Квентл злобно вспыхнули. Кто смеет называть её тетей? Она Матрона Мать
