подошла к Нираю, тепло улыбаясь и раскрывая объятия.
Мгновение мужчина казался смущенным, но тут изо рта у него вырвалось слово «Зибрийя».
Зибрийя, цветок пустыни, именно так прозвал Нирай свою дочь два десятилетия назад.
Кэтти-бри раскинула руки еще шире, пожимая плечами. Рукава её волшебной блузки соскользнули, обнажая магические шрамы. Мужчина бросился к Кэтти-бри и сжал её в объятиях. Он поднял дочь с земли, заставляя их обоих сделать несколько шагов назад.
— Зибрийя, дитя мое! — проговорил он глухим от волнения голосом. Его пухлые коричневые щеки уже блестели от слез. — Зибрийя!
— Отец, — промолвила девушка, крепко обнимая его в ответ. Она всем сердцем любила этого человека. Своего отца.
— О, мне так многое нужно рассказать вам, — прошептала она ему на ухо. Она могла сказать, что отец желал ответить, но не решился сделать это, боясь, что сможет лишь разрыдаться от счастья. Он прижал дочь еще ближе.
— Скажи мне, что с матерью все хорошо, — шепнула Кэтти-бри, и Нирай решительно кивнул, крепче обнимая её.
Наконец, человек сделал глубокий вдох и овладел собой, отстраняя дочь на расстояние вытянутых рук.
— Моя Рукия, — прошептал он, используя имя, данное ей при втором рождении. — Мы никогда не оставляли надежду, что увидим тебя снова, но… Я не могу объяснить тебе, как мое сердце рвется из груди!
— Тебе не нужно ничего объяснять, — ответила Кэтти-бри. — Я знаю.
Нирай притянул её ближе, чтобы снова крепко и сильно обнять.
— Моя мать, — прошептала Кэтти-бри. Человек снова кивнул и развернулся. Не отпуская руки дочери, он повел её прочь.
Многие взгляды обратились к ним, стоило паре войти в палаточный лагерь племени Десаи. Позади них раздавались перешептывания. Кэтти-бри поддалась искушению и применила заклятие, усиливавшее слух. Она слышала, как её называют по имени — Рукия. Клан не забыл о ней.
— Что случилось с тем мальчиком? — спросила она Нирая. — Что бросил меня в грязь?
— Тахнуд, — мрачно пробормотал Нирай. Его тон насторожил девушку. Отец повернулся, встречая заинтригованный взгляд дочери. — Он не пережил войну.
Горечь Кэтти-бри почти сразу ушла на второй план из-за тревог, навеянных последними словами отца.
— Война? — повторила она.
— Нетерезы, — пояснил Нирай. — Много месяцев равнины полыхали огнем битв. Вороны в наших землях здорово разжирели.
Он повернулся к дочери, хитро подмигнув.
— Но, конечно, не так, как тот ворон, что шпионил за мной в загоне для овец.
Кэтти-бри удалось улыбнуться, однако на сердце девушки было тяжело.
— Ты сражался?
— Мы все сражались.
Женщина не знала, что сказать. Она лишь выпалила:
— Мне жаль, отец. Я должна была вернуться.
— Моей самой большой радостью в те темные дни было то, что ты была далеко. Кави тоже стоило найти новый дом в те мрачные годы.
— Не со мной, — заметила Кэтти-бри. — Уверяю, моя собственная дорога едва ли была радостнее, — она остановилась и дернула за руку отца, заставляя последовать её примеру и посмотреть на неё. — Мне многое нужно рассказать вам. Не знаю, понравится ли вам моя история, но я должна поделиться ею.
— Ты жива и выглядишь неплохо.
Она улыбнулась и кивнула.
— Тогда ни одна твоя история не ранит меня, моя маленькая Зибрийя.
Войдя в обиталище семьи, Кэтти-бри вынуждена была броситься вперед, чтобы подхватить Кавиту, которая, едва дыша, чуть не упала при виде дочери.
Кэтти-бри с радостью уткнулась лицом в густые черные волосы матери, жадно вдыхая запах женщины, запах своего детства.
— Ты не постарела, — прошептала Кэтти-бри на ухо матери.
Кавита поцеловала её в щеку.
