вездесущая серость уступала место чуть более ярким краскам. Давнишняя зелень ушла в забытье, ее скрыла палитра синевы, доминирующего цвета новых видов растений, покоряющих зараженные излучением руины. Длинные, серо-стальные, толстые, словно довоенные фонари лозы бульдожорцов покрывали немалый кусок растрескавшейся поверхности, их более тонкие концы дотягивались до большого кирпичного массива, что находился на противоположной стороне улицы. Путаница оплетающих стены лоз систематически сжимала все, что попадало в их объятия. Даже железобетон не мог сопротивляться их разрушительной силе. Хватило года такого противостояния, чтобы старая школа, пережившая времена «Фестунг Бреслау» [2]и воспротивившаяся ударной волне ядерного взрыва, превратилась всего лишь в кучу мусора. Похоже выглядела и угловая многоэтажка слева. Уничтожение ее дало обитателям анклава Иного понимание, что уже скоро придется им сражаться за территорию не только с шариками и с прочими мутировавшими хищниками, но и с не менее опасными растениями.
Пока же – хватало и огня. Сталкеры прокрадывались на угол и поджигали коктейлями Молотова самые густые клубки ползущих по мостовой растений, чтобы остановить их движение в направлении территории анклава, но все понимали, что эти усилия, пусть даже пока и результативные, скоро перестанут иметь значение. Учитель бывал там – причем не единожды. Видел собственными глазами, как новая жизнь поглощает пространство старого парка, как странные растения, которым никто никогда не дал – и не даст уже – названий, громоздятся, тянутся туда и сюда, выше, чем башни недавно еще видного вдали готического собора. Некогда обожженные шпили, которые пережили даже вспышку, оказавшуюся ярче миллиона солнц, и сопровождавшие ее катаклизмы, исчезли под синими зарослями, словно бы никогда их там и не было. Вместо шпилей теперь клубились странные, пожирающие друг друга ядовитые и отравляющие растения-паразиты и грибы.
К счастью для Учителя и его сына, путь, определенный кузнецом, позволял им миновать эти проклятые Богом и людьми места, которые кишели мутировавшими тварями новой эры.
Помнящий окинул взглядом далекий горизонт, где виднелись руины, покрытые комковатыми растениями и обозначавшие близкий край Запретной Зоны. Потом, положив ладонь на плечо Немому, Учитель развернулся и двинулся медленным шагом в направлении перекрестка, находящегося в десятке метров дальше. Метрах в двухстах от них была первая цель его пути. Небольшая площадка, где до войны располагался скверик, частью покрытый растительностью, частью – асфальтом. Однако уцелевшие позаботились, чтобы на зараженной земле ничего не росло. Любой росток, пробивавший здесь слой черного грунта, сразу же выкорчевывался или сжигался. Жителям анклава хватало, что мутировавшая от излучения растительность распространилась на прилегающие к Одеру кварталы и на близкий парк.
Эти двести метров должны были стать единственным контактом Учителя и его сына с поверхностью, по крайней мере до того, как они минуют каналы под Запретной Зоной, а может, и до самого Мяста. Другой дороги для бегства из домена, контролируемого Белым, не было – патрули бы не выпустили Помнящего за баррикады, охраняющие подземные входы в анклав, а если бы даже ему каким-то чудом удалось убедить стражников, те сразу же донесли бы о его выходе альбиносу, а тот не колеблясь выслал бы за беглецами погоню.
План кузнеца состоял в том, что Учитель с сыном вернутся под землю за первым же поворотом транзитного туннеля, метров за сто от баррикады. На улице подле сквера находился канализационный колодец, ведущий в канал, соединявший анклав Иного с соседним, еще меньшим сообществом, много лет управляемым регулярно выбираемым Советом Старейшин. Однако и место обитания псевдодемократов не было окончательной целью путешествия Учителя, его сына и проводников, которых он должен был встретить в подвалах одного из старых жилых домов. Туннель, куда они сойдут все вместе, имел немало ответвлений – одно из них и позволит им обойти территорию, контролируемую альбиносом, и направиться в анклав, лежащий между этими местами и краем Запретной Зоны. Если все пойдет согласно плану, Учитель доберется туда еще до полудня, прежде чем все собиратели вернутся с поверхности. Когда Белый поймет, что его обманули, оба беглеца будут уже вне досягаемости его длинных рук.
Если только Станнис не врал…
Приближаясь к очередному перекрестку, Учитель сошел на тротуар и замедлил шаг. Взволнованный Немой повторял каждое его движение. Это был не первый его поход на поверхность. Отец брал его наверх систематически вот уже несколько лет, однако никогда они не отходили так далеко от входа в анклав. Обычно шли к ближайшему наблюдательному пункту, а поскольку те размещались на чердаках домов, то достаточно было пробежаться до первого подъезда или взобраться по самодельным лестницам на второй этаж, а там, по ступенькам, добраться до крыши. С таких-то мест Немой с открытым ртом таращился на останки неизвестного ему мира. Города, в котором он родился, но который не мог помнить.
Теперь парень оказался куда дальше от безопасных туннелей, чем когда-либо ранее, да, к тому же, было это лишь начало общего их путешествия. Потому ничего странного, что отец все время за ним приглядывал – а еще ежеминутно проверял, помнит ли Немой, взволнованный приключением, о нескольких простых приказах, которые он вложил в него за прошлый день.
