невинной девицы.
Помнящий ухмыльнулся, а когда и она оскалила зубки, указал ножом на татуировку.
– Знаешь, что это?
– Дыра, – ответила она. – Черточки и кружочки.
– Черточки и кружочки… – вот такого он еще не слышал, хотя многие пытались описывать узор. – Ты когда-нибудь слышала о Черных Скорпионах, малая?
Она кивнула, засовывая в рот еще один кусочек крысы.
– Ага.
– Если и вправду слышала, то обосралась бы, когда я приложил тебе нож к горлу.
– Черные жопохвосты с вырезанными узорчиками на мордах, ездящие народу по ушам. Я вас, дед, прекрасно знаю, – произнесла она едко.
Искра поймала его врасплох. Учитель заметил, что она уже пришла в себя и начинает потихоньку возвращаться в форму, а потому решил, что самое время осадить ее снова.
– Вчера мне пришлось убить восьмерых, чтобы вытащить сына из ловушки. Вернее – семерых, – поправил он себя. – Восьмого я прикончил чуть позже, из мести, поскольку не люблю, когда меня кто-то обманывает.
Искра глянула на него внимательней, но он все еще видел недоверие в ее глазах.
– Ты их занудил до смерти? – вдруг прыснула она. – А может, отравил теми грибками?
– Лечение неоновкой я приберег только для одного… вернее, для трех, – признался он. – Остальные погибли от топоров, сюрикенов и ножа.
– Да конечно, – фыркнула она, вновь принимаясь за крысу. – Хочешь знать, откуда я о вас знаю, сказочник? У нас тоже был один чувачок, Помнящий. Мерзкий старикашка. Было ему почти тридцать семь, когда околел. Сколько себя помню, ходил с тростью, но рассказывал в кабаке такие же байки, как ты, дед. Кого там он убил, да как именно, – она снова засмеялась. – И у него тоже были такие черточки и колечки на морде, как и у тебя, дед, – последнее слово она произнесла с ощутимым презрением. – Вот только было их поменьше, где-то наполовину.
– Как его звали? – спросил Учитель.
– Хромой.
– Я спрашиваю, как он просил звать его сам.
Она задумалась на некоторое время, медленно прожевывая последний кусок крысы.
– Кор… Крало…
– Крокодил? – подсказал Учитель.
Искра кивнула и снова быстро задвигала челюстями. Как видно, не могла думать и делать что-то еще одновременно.
– Высокий блондин с кривым носом и шрамом наискось через рот?
Девчонка даже перестала жевать.
– Это чего, какой-то твой брательник или приятель?
– Он рассказывал, как в одиночку три дня защищал вход в анклав?
– Ага, – кивнула она. – Гнал насчет этого безостановочно, дурачина, когда выпрашивал опивки «Под Краном». Это такой наш кабак. Сильно он нас веселил. Был лучший в накручивании макарены на уши – лучше многих странствующих бардов.
– Расскажи, что он еще говорил, – попросил Помнящий, устраиваясь поудобней.
Немой наклонился, чтобы лучше видеть губы Искры. Как он любил такие истории!
– Рассказывал, что какой-то паяц оставил его в маленьком анклаве, где-то там, на западе. Понял? За Запретной Зоной. Такое вот себе чувачок придумал, чтобы не проверить, правду ли говорит. Весь его отряд, типа, пошел дальше, на руконастоновку.
– Рекогносцировку, – автоматически поправил ее Помнящий.
– Ну, как называл – так называл. Типа, погнали и не вернулись. А вместо них в туннеле появились Панасы…
– Полосы.
– Если ты лучше знаешь, так сам и рассказывай, дед.
– Прости, старая учительская привычка. Говори, я постараюсь тебе не мешать.
– Типа, тогда не было таких баррикад, как теперь, а просто обычные перегородки, из жести и дерева. Он так говорил, а я не знаю, может и гнал. Ну и эти вот Па… Полосы, – выправилась она сама, – сказали, что он должен отсюда валить, или его живьем выпотрошат, как и остальных. Даже показали ему что-то: дескать, шкуры тех, других. А он на то, типа, крутой, понял: чё такого, –
