Дети двадцать первого века с пеленок уже практичны и недоверчивы. Их на мякине не проведешь. Вот такой вот отпечаток времени. Проклятое советское прошлое, а детвора наивна, романтична и хулиганиста. В противовес нашей – в большинстве своем циничной, корыстной и эгоцентричной. Хотя там, в будущем – на дворе торжество свобод и демократии.
Парадокс…
Я специально выбрал в напарники лидера, чтобы меня не заподозрили в развешивании лапши на беспредельных ушах. «Братва», если честно, больше мне мешала, чем помогала. Зато избавился от разбитого носа и лишних синяков. Мои агенты- щупальца охватывали сквер кольцом, и выглядело это довольно естественно. Просто бегают себе мальчишки, играют в «войнушку».
Все равно было слегка тревожно: не вспугнули бы кого не надо.
«Контакта» пока не было. Тетка, выйдя из магазина, стала ковыряться в россыпи арбузов перед крыльцом гастронома. Щупала зеленые тушки, сжимала ладонями, прикладывала к уху. Сама шныряла глазами туда-сюда. Явно кого-то ждала.
Не так пасем, не так! Зря я полез со своей инициативой, надо было Ирину послушать.
С другой стороны, «с паршивой овцы»…
С надрывным гудением к остановке подъехал троллейбус, незабвенное творение завода, носящего имя пламенного революционера Урицкого. Мы с напарником уже рядом с остановкой и нацеливаемся войти в сквер, на центральную его аллею.
И тут я резко останавливаюсь.
Наши!
С троллейбусной подножки легким прыжком беспечного тюленя десантируется мой «любимчик», капитан госбезопасности Гришко в характерных летних тапочках. «Голубая молния» с небес. «Кто, кроме нас?»
Пытаюсь спрятаться за своего помощника.
Стыдуха! Значит, Ирина все-таки успела все доложить, и моя «подстраховка» оказалась совершенно не нужна. А может, и вредна. Надо срочно сворачивать самодеятельность и возвращаться на базу.
– Тише, тише. Стой! – шепчу я, прячась за тельце партнера и заведомо пресекая поток назревающих вопросов. – Не поворачивайся. Вот он. Кент! За спиной у тебя.
Капитан, стрельнув глазами вокруг и не обратив на нас никакого внимания, легкомысленно зашагал прямо по аллее. Ну и кто из нас хреновый конспиратор?
– И что делать? Что делать-то? – Парень паникует, это плохо. – Сваливать надо!
– Стой. Стой. Вот так, – успокаиваю напарника как испуганную лошадь и с каждым словом делаю по маленькому шажку вокруг него, скрываясь от позора. – Стой. Еще чуток. Вот та-ак. Вот… так!!!
С последними словами резко прыгаю на проезжую часть, в пару скачков догоняю трогающийся троллейбус и цепляюсь за металлическую лестницу на его корме.
– К «Шлему»! Двигай к «Шлему»!
Так мы называем памятный знак Пятому бастиону на Коммунарке.
Все! Агенты мне больше не нужны.
Расквашенный нос тоже.
Я крепче ухватываюсь за поручень, чтобы не свалиться: троллейбус набирает ход. Проезжая вдоль сквера, вижу сквозь кусты, как Гришко неторопливо приближается к арбузам.
Чего он не шифруется-то совсем? Задумал чего?
Арбузный развал скрылся за углом дома.
Ну и что? Каков результат? На редкость бестолковая прогулка. Пора возвращаться к пилюлям.
Если бы я только знал, в какой узел завернет всю логику событий эта моя «бестолковая» самодеятельность!
Оказывается, пока я лежал в отключке, в больничную палату приходила мама. Точнее, не сюда, а в центральный корпус, куда меня экстренно перетащили на время прихода родственников. Матери на скорую руку сочинили легенду об остром аппендиците и о том, что я уже «кайфую» под наркозом после удачно проведенной операции. Как я впоследствии буду ей объяснять отсутствие шрама, суровые защитники Родины даже не задумались. А еще ей сочинили версию про предстоящий «карантин» и рекомендовали ограничить посещения своего чада. После ее ухода мою тушку вернули во флигель, и теперь у меня недельный отпуск от всех домашних обязанностей.
Крошечный двухэтажный корпус располагается в тенистом углу на территории больничного городка в гуще акаций и кипарисов.
