Чамчай нет. Где?!
Доом-эрэ-доом, доом-эрэ-доом...
Бубен!
Дом-дом-доммм, дом-доом...
Глубоко. Под землей. Слышу! Всё слышу! Уши — во! Кто в бубен бьет? Чамчай бьет! Кто же еще? Я умный, да! Голова — во! Больше ушей! Спряталась? Думала, не найду? Нашел! Вот, иду. Бегу! Вниз, вниз, под землю. Бубен громче. Бубен ближе. Правильно бегу, да!
Скоро прибегу.
Плохая Чамчай. Плохая! Очень плохая! Жаворонка обижала. Кровь пила. Проучу! Убью, да! Не убью? Невеста. Нельзя убивать. Хорошая? Плохая? Очень плохая? Плохая не очень! Не убью. Побью, кэр-буу! Убивать невесту нельзя. Бить — можно. Нужно! Убивать невесту плохо. Бить — хорошо. Очень хорошо! Больно бить. Залезать на нее! Опять бить. Опять залезать!
Очень хорошо!
Вниз, вниз. Глубже, глубже. Тут был, помню. Тут был... Тут не был, да. Тут тоже не был. Вправо ход, влево ход. Куда? Доом- эрэ-доом! Слышу, бегу. Вправо, влево, вниз. Влево, вправо, вниз. Холод, сырость. Вода — кап, кап. Шаги — тум-тум-тум! Мои шаги. Бубен? Слышу! Бегу. Холодно, еще холоднее... Нет, теплее. Темно. Очень темно. Зеленое на стенах. Светилось! Лишайник. Теперь нет. Лишайника нет. Не светится. Вижу! Все равно вижу! Глаза — во, буо-буо! Чтобы лучше видеть, да!
Камень. Камень. Камень. Черный, серый. Желтый, бурый. Капает, журчит. Вода. Долго бегу. Вправо, влево. Вниз, вниз, вниз. Глубоко. Очень глубоко. Доом-эрэ-доом! Доом-эрэ-доом! Близко! Громко! Дом-дом-доммм, дом-доом. Совсем близко. Вот...
Кончился! Камень кончился.
Бумм, бумм! Железо под ногами. Край. Обрыв! Падаю? Не падаю. Стою. На краю стою. Удержался, да. Крутится. Над головой крутится. Большое, железное. Обод? Нет, не обод. Крутится, стрекочет. Помню, видел.
Помню!..
Время хищной рысью прыгнуло мне на грудь. Толчок отшвырнул Юрюна Уолана на пятнадцать шагов — пятнадцать лет! — назад. Что перед этим опасность рухнуть вниз, в мглистую пропасть, где под прядями седого тумана полыхали далекие зарницы? Чудом я устоял на краю обрыва, но на краю дня сегодняшнего не устоял. Десятилетний мальчишка, я топтался на ржавом козырьке во чреве железной горы — и, разинув рот, глядел на стрекочущий, лязгающий механизм. Зубастые колеса и колесики, обода, металлические балки, качающиеся столбы, оси, полированные дуги и венчики. Сталь, медь, золото, серебро. Кровавые высверки драгоценных камней. Крутится, вертится, мелькает. Зубчики колес цепляются друг за друга, проворачиваются, приводят в движение блестящие колотушки...
Время не удовольствовалось тем, что швырнуло меня в прошлое. Оно еще и перевернуло все с ног на голову. В гостях у Умсур я смотрел на стрекочущий механизм сверху вниз. Тут — снизу вверх, и механизм вертелся надо мной. Там ось миров уходила вверх, здесь — вниз. Наверное, это правильно: тебя, словно льдину весной, тащит по реке дней, и ты видишь собственную жизнь шиворот-навыворот.
Обычное дело?
А еще здесь не было Нюргуна. Уже не было. Ну да, я ведь его освободил! Или
Или был?!
Колесики мыслей в моей разнесчастной голове, уподобясь колесам механизма, цеплялись ржавыми зубчатыми краями. Того и гляди, пойдут вразнос, разнесут череп в куски. Скрип, скрежет...
Нет, это не в голове! В механизме что-то разладилось. Сколько я ни приходил сидеть с Нюргуном, механизм всегда звучал одинаково. Теперь же начинка горы с натугой щелкала, лязгала, на миг замирала — и вдруг начинала стрекотать быстрее. Колесо на дальнем краю застряло, остановилось; вслед за ним — три соседних. Вздрогнули, щелкнули, набрали обороты...
Доом-эрэ-доом, доом-эрэ-доом!
Чамчай!
Я двинулся по козырьку в ту сторону, откуда звучал рокот бубна — и увидел ее. В Нижнем мире нутро горы большей частью было каменным, а не железным, как на Небесах. Серые ноздреватые стены испещряло множество уступов и впадин. В одной из таких
