1
Прыг-прыг-прыг
— Арт-татай!
— Кэр-буу!
— А-а, буйа-буйа-буйакам!
— Алатан-улатан!
Гроза стихла поздно: грохоча и полыхая, словно горящая телега на скальной тропе, она перевалила за полночь, и поле для праздников не успело как следует просохнуть. Грязь, лужи, мокрая и скользкая трава. Ямки от сапог сразу заполнялись водой. Честно говоря, поначалу никто не рисковал предложить состязания в прыжках. Шлепнешься мордой в бурую жижу — то-то смеху будет! А где смех, там и драка; вернее, там драка, где насмешка и боотуры. К счастью, острый глаз Бэкийэ Суоруна вскоре подметил удивительную несообразность: в грязи, на расстоянии доброго скачка друг от друга, тянулись две длинные полосы сухой земли. Сухой? Иссохшей, даже растрескавшейся, словно под странной парой дорожек развели костер — нет, две цепочки жарких костров.
Под радостные кличи собравшихся часть женихов кинулась ставить вешки, наломав сучьев с ближайших берез. Мои друзья детства, с которыми я рос в небесном аласе, мерили от вешки до вешки по три больших шага, а когда мы вошли в возраст, то и с лишком. Три шага отмеряли и здесь, с поправкой на боотурскую стать. У сильных шаг особый — раз ступил, другой, третий, глядишь, а тебя уже и занесло в погибельную задницу.
— Десять!
— Одиннадцать!
— Десять, дьэ-буо!
— Одиннадцать, басах-тасах!
Сошлись на дюжине вешек. Двенадцать — это ведь больше, чем одиннадцать? А про десять и речи нет... С дальнего конца поля неслось истошное, хоть уши затыкай, ржание — там без всякой жалости резали молодых кобылиц. По традиции, усталых прыгунов следовало кормить парным кобыльим мясом, давая на запивку кумыс или молоко, кому что по вкусу.
— Кылыы!
— Ыстанга!
— Куобах!
Состязания намечались в три захода. Сейчас выяснялось, какими прыжками откроют, а какими закроют спор боотуров. По всему выходило, что спор закроют потасовкой. Нижние адьяраи драли луженые глотки, требуя, чтобы первыми были кылыы — двенадцать, как и количество вешек, прыжков на одной ноге. Ну да, им, одноногим, хорошо! Адьяраи верхние горой стояли за куобах — заячьи скачки на двух ногах, а может быть, даже и с приседанием, по-оленьи. Небесные айыы высокомерно сплевывали на землю, выражая таким образом свое отношение к мнению соперников, и гаркали хором: «Ыстанга! Ыстанга!» Им, долговязым — ну ладно, нам, долговязым! — хотелось прыгать с ноги на ногу, а там видно будет.
Сошлись в главном: приземляться в конце дорожки следует на обе ноги, иначе проигрыш.
— Трясучку! Трясучку спросим!
— Трясучку?
— Пусть он решает!
— Хы-хыык!
— Гы-гыык!
— Эй, Парень-Трясучка! С каких прыжков начнем?
Все взгляды обратились к Нюргуну. Боотуры хлопали себя по ляжкам, топорщили усы, ржали в голос, заглушив предсмертное
