бы сейчас кто-то стоял по ту сторону стекла, он оставался бы невидимым.
Со стороны прихожей послышался шорох. Тереза насторожилась, потом смахнула запястьем слезы и метнулась к двери.
– Вот негодяи! – Она угрожающе щелкнула полотенцем, но в ее голосе слышалась только любовь. – Уже за полночь! Кыш спать!
Малышня и не думала слушаться: кто-то юркнул на веранду, кто-то бросился к лестнице на чердак, а трое девчонок прощемились сквозь крутые Терезины бока на кухню.
– Говорят, в твоем доме живет смерть, – серьезным тоном сообщила маленькая копия Терезы и шмыгнула носом, при этом ее тонкие рыжие косички смешно подпрыгнули.
– Говорят, это кровожадный призрак, – подтвердила ее сестренка, конопатая девчушка лет пяти.
– Да что вы мелете! – всплеснула руками Тереза.
Остальные малыши, почувствовав брешь в защите, бросились на кухню.
пропели они, сбившись в кучку.
– Понятия не имею, где они этого понабирались, – извиняясь, произнесла Тереза и, пытаясь придать голосу строгость, добавила: – Я кому сказала! Марш спать!
– Подожди-ка, – остановила ее Влада и незаметно макнула палец в кружку с настойкой. – Я хочу кое-что рассказать вам, ребята… – продолжила она шепотом. – Подойдите ко мне. Ближе… – Влада мазнула губы настойкой. – Все, что говорят об этом доме… Ближе, еще ближе… Это правда! – Она резко обернулась и, скрючив пальцы, зашипела.
Тереза вздрогнула. Дети с визгом бросились врассыпную.
– Так что конкретно говорят о моем доме? – поинтересовалась Влада, вытирая губы полотенцем.
– Потом, Влада! Они же теперь полночи не уснут! – мученически произнесла Тереза и пошла укладывать племянников, а Влада, выложив вишнями на столе «пока!», сбежала к Чистому пруду.
Она лежала на ворохе скошенной травы с полным ощущением, что находится в вакууме. Ее родители отдалились, ее близкие умерли, а ее домом стала деревня, где нет ничего, кроме полевых цветов, раскаленной земли и стоячей воды. Если это жизнь, то она больше напоминает смерть. Влада закрыла глаза, чувствуя, как слезы жгут веки, – но сразу же их открыла.
Невдалеке послышался мягкий топот копыт. Влада приподнялась на локтях и в лунном свете увидела красивую длинногривую лошадь, которая направлялась к пруду, мимоходом хватая пучки скошенной травы. На лошади сидели парень и девушка, легкий ветер доносил их шутливую баловню. Влада без труда узнала голос возничего.
Наездники зашли в воду у дальнего конца пляжа, там, где возвышался деревянный пирс. Помыв лошадь, они еще долго дурачились в воде. Лошадь дурачилась вместе с ними: вскидывала мокрую морду, фыркала, тихонько ржала; ее черная, с рыжими пятнами, шерсть отливала серебром.
Вдоволь накупавшись, парочка выбралась на пирс, а лошадь, пожевывая траву, побрела в сторону оврага.
– Эх, Машка! Ну, зачем ты вернулась? – протянул парень, натягивая майку.
Вместо ответа девушка села на край пирса и спустила ноги в воду. Ее длинные темные волосы стекали по голым плечам до самой поясницы.
Пауза затянулась. Обрадованные лягушки заквакали во всю мощь, где-то всплеснула рыбешка.
– Игната боишься?! – неожиданно воскликнула Машка и со всей силы толкнула парня в воду. Он беспомощно взмахнул руками и рухнул, подняв стену брызг.
– За тебя боюсь, дуреха! – вынырнув, ответил возничий. В его голосе не осталось ни капли озорства. – Неспокойно здесь.
– Сейчас везде неспокойно.
– Не глупи. – Парень вышел на берег и, стащив с себя майку, стал ее выкручивать.
При каждом движении его гибкого, как у кошки, тела, танцевали мышцы, и Влада закусила губу. Она еще слишком хорошо помнила свое «купание» с возничим. Его сбивчивое горячее дыхание на своей шее, их стоны, смешанные с шумом воды, силу и страсть, с которой он двигался внутри ее…
Девушка стала за спиной возничего и провела ладонью по коротким, пшеничного цвета волосам.
– Ты не хочешь, чтобы я уехала.
– Хочу.
– Тогда скажи это, глядя мне в глаза.
Парень обернулся и, взяв ее за плечи, склонился так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
