лучше, чем на стены натыкаться.
Пашка принюхалась и кивнула. Я осторожно дотронулась до деревяшки. Ничего не произошло. Сергий отделил еще одну дощечку, крякнул и надел на себя.
— Поглотитель звука, — пояснил дед, — с этим, — он похлопал по несгибающемуся колену, — я обычно громкий, как медведь в валежнике.
Гробокопатель дернулся обратно к окну. Мы замерли. Старик прав, амулет — дешевка, даже торопливо надев веревку на шею, лучше видеть я не стала. Те же серые очертания. Одна из теней прямо перед домом шевельнулась и повернула голову с горящими белым огнем глазами к окну. Гарха смотрела прямо на нас. Ни шороха, ни звука. Я задержала дыхание. Несколько томительных минут, полных осязаемого напряжения. Тварь встряхнула большой головой, отвернулась и подняла уши. Морда собралась, как гармошка, обнажая крупные клыки, будь она способна издавать звуки, сейчас из горла вырывалось бы рычание. Два прыжка практически с места, и стекло в доме напротив разлетелось прозрачными брызгами. Выломанные из рамы рейки бессильно повисли. Нам повезло, тварь решила наведаться к соседям. Спустя несколько секунд, боковая дверь распахнулась, и во тьму кто-то выскочил, кто-то, передвигающийся на двух ногах, а не на четырех. Гарха либо была мертва, любо осталась скучать в доме без хозяина.
— Держи, — старик сунул явиди очередной амулет, — незаметность, не путать с невидимостью.
Пашка подцепила когтем веревочку, в горящих медью глазах читалось сомнение.
— На малого надень, — пробурчал Сергий, — тебе все равно, а для него шанс остаться незамеченным.
Змея фыркнула, но стащила рюкзак и намотала веревку на маленькую лапку, змееныш не возражал, спокойно посматривая на нас зелеными глазами.
— Что ж, — у деда осталась последняя деревяшка, — поглотитель запаха. Судя по всему, это тебе, парень.
— Обойдусь. Отдай девчонке, — Веник даже не повернул головы.
Сергий рассмеялся сухим смехом старого и много повидавшего человека.
— Когда-то я тоже изображал рыцаря без страха и упрека. Молодой был, глупый, — он протянул амулет падальщику, — да если б я мог, все на себя напялил бы. Нашел щедрого дедушку. Говорю же, дешевка. Два рядом сбоить начинают и толком ни один не работает. Держи.
На этот раз гробокопатель обернулся и забрал амулет, тут же надев его на шею. Напряженные взгляды в окно. Ни одна из теней не шевелилась. Ни намека на движение, ни дуновения ветерка, гоняющего опавшие листья, ни шороха, ни звука. Это тревожило еще больше.
Я смотрела. И видела. Видела разбитое окно так четко, что могла сосчитать количество осколков на земле. Видела рисунок занавесок, видела часть чужого двора, видела, что одна рукоять брошенной тачки обмотана синей изолентой. Дорогу и стволы- великаны за домом, раньше казавшиеся сплошной черной массой. Не соврал старик, вид на Парк-на-Костях у нас был.
Сергий, как заправский фокусник, снова склонился над коробкой и, выпрямившись, взвесил в руках два одинаковых каменных ножа. Атамы — такими пользуются на алтарях. У этих ножей есть любопытная способность передавать силу того, в кого воткнули, тому, который воткнул, от жертвы к убийце. Дед смерил взглядом меня с рукой на перевязи, Пашку и ее удлинившие кости, хмыкнул и протянул их гробокопателю.
— Не опьяней, — предостерег Сергий, — и следи за правым флангом, у тебя там обзор ограничен. — Он подумал и строго добавил: — Вернуть не забудь, а то знаю я вас, молодых.
— А сам? — спросил Веник, забирая ножи.
— За меня не волнуйся, парень. — Дедок достал из коробки рогатку. Обычную такую, мальчишескую, которой мой сосед Ванька Клейменов бил стекла. И мешочек, судя по звуку, с камешками. — Тыкалки мне уже не по возрасту, а с этим, — он погладил темное дерево, — я прошел эпоху Истребления, дадут ушедшие, и Тихую пройду.
В доме что-то со звоном разбилось. В той половине, где спал хозяин. Готова спорить — окно. Гархи решили, что игнорировать коричневый дом и дальше будет невежливо. Падальщик ссутулился, крутанул атамы, фиксируя разными хватами, и скользнул в глубь дома, во тьму.
Пашка собралась, как пружина, у окна. Я отступила в угол, толку в бою от меня мало, а так хоть никто со спины не подберется. Сергий повернулся вслед за гробокопателем. Неуклюжая одеревеневшая нога толкнула столик, коробка упала на пол. Всякая мелочовка, на деле являющаяся либо амулетами, либо дорогими сердцу хозяина вещами, раскатилась по полу. Поглотитель звука не сработал. Или не успел, мой-то включился с опозданием, или его магия не распространялась на посторонние предметы, и они могли шуметь сколько угодно. Камешки, какие-то значки, крупная ракушка, резиновый мячик, столовый ножик, ключи — все, что не успел или не собирался преподнести Сергий. Не скажу, что получилось громко, но больше можно не скрываться, а с песнями и плясками
