при свете эта комната, казавшаяся до этого огромным пустым пространством! Обычная спальня с детской двухъярусной кроватью и несколькими стульями. Да еще с темным гардеробом, стоявшим у меня за спиной. Из-под двери в спальню потекли струйки теплого воздуха — как приятно было чувствовать их прикосновение к моим замерзшим лодыжкам! Локвуд стоял впереди меня с рапирой в вытянутой руке. Сквозь разбитое окно на улицу свисала железная цепь. В доме напротив светились огни. Из оконной рамы, как зубы, торчали осколки стекла.
Локвуд обернулся ко мне, тяжело дышал, пристально глядя на меня. Один глаз у него был прикрыт свалившейся на лоб непослушной прядью темных волос.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Разумеется, — ответила я и перевела свой взгляд на гардероб. — А что со мной могло случиться?
— Она напала на тебя, Люси. Ты бы видела ее лицо, когда с него сдуло вуаль.
— Нет, нет, — сказала я. — Все в порядке, она просто показала мне, где оно.
— Что
— Не знаю. Мне трудно соображать. Помолчи, пожалуйста.
Я отодвинула Локвуда в сторону, а сама направилась к гардеробу. Он был большой и старый. Дерево, из которого был сделан этот бегемот, потемнело от времени, казалось почти черным. Дверцы гардероба были украшены резьбой, детальной и аккуратной, как это было принято в старину. Я потянула дверцу гардероба, она со скрипом отворилась. Внутри гардероба висели детские вещи, посыпанные белым порошком от моли. Я посмотрела на одежду, фыркнула, затем решительно отодвинула вешалки в сторону. Пол гардероба был сделан из цельного куска древесины. Если посмотреть со стороны, он поднимался над нижним краем гардероба почти на тридцать сантиметров. Я вытащила из кармашка рабочего пояса свой перочинный нож.
Над моим плечом наклонился Локвуд.
— Люси, ты что… — сказал он.
— Страшила в вуали показала мне место, где она что-то спрятала, — пробормотала я. — И мне кажется… Ага, есть!
Я догадалась вставить лезвие ножа в щель между полом гардероба и его задней стенкой. Затем нажала, и панель пошла вверх. Поднимаясь, она сбила с вешалок на пол половину одежды, но главное дело было сделано. Я убрала нож и достала вместо него свой фонарик.
— Вот оно, — сказала я. — Видишь?
Он лежал внутри пустой полости — пыльный, сложенный в несколько раз лист бумаги, скрепленный восковой печатью. На бумаге виднелись темные пятна. Может быть, кровь, может быть, слезы.
— Она показывала мне, где оно, — повторила я. — Тебе не стоило волноваться.
Локвуд кивнул, но лицо у него оставалось задумчивым. Он пристально посмотрел на меня и сказал.
— Возможно… — и тут вдруг весело, широко улыбнулся. — Больше всего меня утешает то, что чай, наверное, еще не успел остыть. Интересно, печенье она к нему догадается подать?
Мне хотелось петь от счастья. Мой инстинкт меня не подвел. Всего лишь нескольких секунд мне хватило, чтобы вступить в контакт с призраком и понять его намерения. Что ж, Локвуд способен видеть Явления, но я могу заглянуть еще глубже. Я могу находить спрятанные вещи. Иными словами, Источники. Локвуд придержал для меня дверцу гардероба, и я вылезла наружу. Улыбнулась Локвуду, сжала ему руку. Когда мы вышли на лестничную площадку, снизу до нас долетел дребезжащий голос миссис Петерс, она все еще продолжала распевать псалмы у себя на кухне.
7
Выяснилось, что письмо, которое мы нашли, было признанием призрака — точнее, признанием некоей Арабеллы Кроули, написанным в 1837 году, что совпадало с покроем платья на женщине с вуалью. В письме она признавалась в том, что задушила своего спящего мужа, но ей, судя по всему, удалось избежать наказания. Нераскаянная вина заставила дух миссис Кроули восстать из мертвых, но теперь, когда письмо найдено и ее вина стала известна, она уже вряд ли вернется сюда.
Во всяком случае,
