лучше, умнее, выносливей… Дикари с крыльями, одним словом.
Самое поганое во всем этом то, что они как бы остались в стороне, эти хитрые ушастики. Филигрань драконам подсунул я, моркот. И моркотов последние драконы в итоге и наказали за содеянное. Типично для эльфов — таскать каштаны из огня чужими руками. Черная ветвь лесного народа была уничтожена полностью благодаря своевременному предательству моей сестры. Она спасала остальных, это я понимаю. Крылатые могли уничтожить вообще всех моркотов, но в итоге удовлетворились черной ветвью. Обезумевшие драконы, впавшие в настоящий Катарсис ощущений, порезвились в Лахлане знатно. Особенно досталось землям туров, которые в итоге вынуждены были просто уйти из своих выжженных земель. Достаточно быстро драконы стали умирать от истощения. Они забывали обо всем, беспрерывно предаваясь жажде крови и похоти: о еде, о питье, о сне. И умирали. Когда умер последний мужчина-дракон, немногие выжившие женщины крылатого племени выяснили, что именно случилось и кто виноват. И настал тот страшный день возмездия. Они не жалели себя, эти грозные существа. Рвали тела, чтобы добраться до моркотов в дебрях каньянов. Гибли сотнями, но продолжали уничтожать нас. И уничтожили, надо отдать им должное. Я погиб уже под конец, когда от племени остались только мы с сестрой. Кажется, я тогда сошел с ума — видеть гибель собственного народа до последнего ребенка… Разум точно уснул в тот день. Иначе с чего бы я кинулся на последнюю крылатую убийцу, еще способную плавить дыханием небеса. И сгорел, естественно. Интересно, а что случилось с ней, кажется, ее звали Треньянэ? Не суть важно. Встречу — убью, и весь спрос.
Странный вопрос проник в гудящую от воспоминаний голову. Если хайверс подвластен силе Суинаски, то не подвластна ли тогда сила Владычицы Пустоты самому хайверсу? Озадаченный новым интересным вопросом, я решил, что достаточно скоро уделю ему побольше времени. Надо только сначала все-таки добраться до Сердца Бездны и укрыться в родном городе. Я в который уже раз за день потянулся к энергиям мира. Они не пожелали отвечать, как и до того. Но серая нить все-таки дрогнула… От присутствия Валентина на границе сливающихся душ?! Я настороженно отстранил эту часть нашего сознания, и нить успокоилась, перестала вибрировать. Вновь приоткрыл суть человека — нить опять дрогнула. А вот это мне уже очень не понравилось. Если оставить в нас что-то от Валя, Суинаска сможет всерьез навредить. Значит, надо окончательно подавить парня. Нельзя позволить ему БЫТЬ, даже на грани существования. Жаль, конечно, но иного выбора нет.
В эту минуту за распахнутыми воротами княжеского дома на очищенную от коры поверхность широченной ветви каньяна рухнул поток воды — видать, где-то наверху опять потревожили гармонию дождя и зелени. Откуда же вечный дождь взялся? Ответа на этот вопрос я не знал. Не было его и у меня-Валентина. К трону, на котором я так вольготно расползся, подошел тур и спросил гулким басом:
— Ты не хочешь поговорить с Ходящей об изъятых? Может, она знает, как им можно помочь?
— Какое мне до них дело? — пожал я плечами, хмуро глядя на суетившихся слуг. — Все счастливы, чего еще надо?
Вот уж чего я и предположить не мог, так это того, что эльфы додумаются таскать гехаев с родины Валентина. А вот, кстати, вопрос… Кто выдернул его-меня с Земли сюда? Или он-я сам прорвался в Лахлан? А так ли это важно? Краем глаза я проводил уходящего тура, предаваясь многочисленным раздумьям, насущным и не очень… Стоп, а чего это тур так странно посмотрел на меня, услышав вполне нормальный ответ? Дождь, как же мешает, что наши-мои сознания с Валентином еще не слились, тогда его-моя память была бы в полном распоряжении. Надо все-таки порыться в его-моих воспоминаниях. Кажется, что-то пошло не так. Где его-мои первые образы в этом мире?
От безуспешного копания в прошлом меня отвлек появившийся на пороге четырехрукий силуэт. Харрами, наш кузен, собственной персоной. Да сегодня день сюрпризов! Я холодно смерил взглядом наглого кота, посмевшего явиться в сердце одного из моркотских племен. Мохнатый же нагло проскользнул в тронный зал, подошел ко мне и вкрадчиво спросил:
— Помнишь меня, светлячок?
— А должен? — чуть шевельнулся я.
Синие глаза пепельно-чепрачного харрами моргнули, а затем худая образина сладко сказал:
— А если я позволю тебе пощупать мои клыки? И даже попробовать вырвать, как ты и собирался в нашу первую встречу?
Я окаменел от подобной фамильярности. Первую встречу? Так я-Валентин пересекался с этим наглецом? И не один раз, судя по всему? Я ответил кошаку на пределе вежливого терпения:
— Оставь свои клыки себе, может, язык прикусишь.
— Как пожелаешь. — Харрами лениво поклонился и отошел куда-то в тень.
Я вздохнул, взвешивая накопившееся раздражение. Маловато пока. Настоящий правитель должен взрываться так, чтобы все разлетались в поисках укрытия, а для такого выступления настроения пока не хватало. Кажется, я-Валентин полон сюрпризов. Ненавижу, когда происходит что-то, о чем не имею никакого представления. Я вернулся в собственные воспоминания, перебирая
