Поговаривали, что Система начала вторгаться и в то, что раньше считалось неприкосновенным – в личные данные горожан, их переписку и даже разговоры, которые велись в жилых помещениях. В последнем праэко охотно помогали искусственные интеллекты, имеющиеся в каждом втором доме Бене-Исс.
К черту все это. Самым ужасным было то, что Блэки праэко не вернули до сих пор. С Десс и их отцом по-прежнему разговаривала программа – после всего увиденного сомнений в этом не оставалось. Десс рискнула даже ее проверить. Осторожно, словно ступая по хрупкому льду, задавала вопросы. На следующий вечер после посещения с Оливией Темпебраско она спросила «Блэки», как та провела вчерашний день, где была, чем занималась. Сестре ее внимание очень польстило, и девочка пустилась в долгие и подробные объяснения насчет какого-то Кхидри – Десс это имя было смутно знакомо – и очередного «сеанса созидания» в Сомнируме. Сказала, что легла рано. Десс осмелилась уточнить номер ее комнаты под предлогом, что зайдет в гости в следующий раз. «Тридцать шестая. Но, мне кажется, тебя не пустят, – лживая виноватая улыбка. – У них тут довольно строгие правила».
Итак, это действительно была не Блэки. Но как в этом убедить отца?
Десс не могла все ему рассказать. Ему, маршалу до мозга костей, весь этот месяц со дня мятежа – ох, простите, террористического акта! – плюющемуся ядом при одном только упоминании о Свободных.
Она все еще не до конца поверила в историю с клонами – или дубликатами, как их называл Хендриксон, хотя и понимала, что с Блэки определенно что-то случилось. И готова была взвыть от бессилия. Пыталась убедить отца вернуть сестру домой, как предлог используя пресловутое видео, но добилась только снисходительно-едкой фразы: «Бог мой, Десс, не говори, что повелась на бредни шайки террористов!»
Оливия пропала. Десс подозревала, что их лагерь теперь находится в другом месте, и даже была рада, что не знала – где именно. В ту злополучную ночь, вернувшись в обитель Свободных, они с Оливией обнаружили лишь открытые настежь двери, хаос и… тишину. Девушка взвыла, как раненая волчица, удостоверившись, что родители исчезли. А в душе Десс открылась свежая рана, кровоточащая до сих пор. Она привела маршалов в лагерь.
Десс предстояло жить со всем этим: с клеймом предательницы, пускай и видимым только ей одной, со знанием, что из-за нее тридцать человек – неплохих, в общем-то, ребят – отправились к Реконструкторам. Что Оливия едва не сошла с ума от горя, разом лишившись всего. Что Блэки исчезла, а ее словам никто не поверит…
Ей предстояло со всем этим жить. Как?
Нет ответа.
Глава двадцать третья
ЗНАКОМАЯ НЕЗНАКОМКА
Лан поцеловал Ребекку в губы – быстрый, почти формальный поцелуй. Ощутил болезненный укол совести, заметив в ее огромных серых глазах обиду. В последнее время она была в их доме частой гостьей.
Облаченная в короткий топ и облегающие брючки, Бекка прислонилась спиной к холодильнику, непроизвольно поглаживая живот, и наблюдала, как Лан собирается на работу. Живот все еще плоский, со следом от колечка в пупке – пирсинг она вынула сразу, как только узнала о беременности. Зачем? Кто их, женщин, разберет? То ли вычитала, то ли услышала от подруг, что это для ребенка вредно.
Он не знал, на что злится. Искренне радовался, когда Ребекка, с покрасневшими от слез глазами и робкой улыбкой на лице, сообщила ему о том, что беременна. Он надеялся, что малыш вернет гармонию в их некогда счастливую семью, склеит разбитые осколки.
В его голове еще были живы воспоминания о счастливых мгновениях. Вот они с Беккой на Аль-Нарой, нежатся на белом песке. Он берет ее на руки и с ней – смеющейся, легкой – идет по волнам, как в какой-нибудь дешевой мелодраме. Но Бекке нравится – откидывая назад золотые пряди, она заливисто смеется. Или тот вечер в Перлопар, когда они ужинали в ресторане на верхнем этаже стеклянной башни. Дух захватывало от невероятной высоты и маленьких фигурок людей у них под ногами. Волнуясь, как школьник, Лан подарил ей кольцо. Ребекка бросилась ему на шею, опрокинув и разбив хрустальный графин с «Блиссом», чем заслужила
