— А корсеты? — вспомнил он свою нелегкую борьбу с этим видом женской одежды.
— Не то слово!
— Давай снимать? — блеснули его глаза.
— Ма-а-ам! — раздался с первого этажа вопль Паши.
Мы переглянулись и понеслись вниз.
— Что? — спросила я, оглядывая его на предмет повреждений.
— А что есть поесть?
Я зарычала:
— Ты издеваешься? Я пока вниз летела, все ужасы успела передумать!
— Ну, прости. Я просто очень-очень голодный.
— Саквояж верни, — распорядилась я. И развернулась к хозяину дома: — Милорд…
Улыбка его померкла. Выражение лица сразу стало холодное и отстраненное.
— Пойдем, — потянула я его за собой. — Возьми, пожалуйста, саквояж. Паша, мы спустимся… как только спустимся. Потерпи. Не ори. И не пугай меня.
— Да, мама, — серьезно ответил он, посматривая на непростое лицо молчащего милорда Верда.
Мы поднялись наверх. Он прошел к кровати и тяжело на нее опустился.
— День был трудный, — проговорила я и села рядом.
— Иной раз мне кажется, что все наши отношения — это потому, что я настаиваю. А вы мне не отказываете, потому что вам нужна защита.
— О как… И к этому гениальному решению вы пришли на основании того, что я вас не назвала по имени?
— Скажите, Ника… Как вы меня называете в мыслях?
— Чаще всего «милорд», — честно призналась я.
— Вот видите…
— Вы на самом деле считаете, что я — расчетливая стерва, которая пользуется вами, чтобы забраться повыше и устроиться поудобнее? Которая спит с вами за статус и защиту? Я это должна была услышать? Хотя нет. Если через постель — это уже не стерва. Это уже…
— Ника, прекратите.
— Да почему… Вы же этого ждете. Что так все и окажется…
— Тогда — почему?
— Мне слишком непривычно. Я старательно учила, что вы — милорд Верд. Очень боялась неправильно назвать или перепутать. У нас ведь такие обращения не приняты. И потом… Мне просто нравится называть тебя милордом. Тебе идет. И очень романтично…
— Не понимаю… Милорды — это все мужчины вокруг тебя…
— Нет. Ты не понимаешь, — замотала я головой и погладила его по щеке. — Это ты. Только ты… Такой властный. Такой нежный. Такой… желанный.
— Ника, — прошептал он и опрокинул на кровать, нависая надо мной.
— Милорд, — из вредности сказала я.
Скривился, но целовать стал.
— Отнесись со снисхождением к моим тараканам, и я отнесусь со снисхождением к твоим, — прошептала ему я.
— Как это? Тараканы?! — Он так серьезно задумался над тем, что у меня есть какие-то неизвестные ему зверьки, — даже домогаться перестал.
— Это так говорят, когда у человека в голове есть какие-то пунктики, комплексы, навязчивые идеи, от которых он может и страдать, но на самом деле он их и холит, и лелеет. Это как твоя идея о том, что ты — бастард. Это как моя идея о том, что мне не стоит к тебе привязываться…
— Значит, у нас с тобой в голове тараканы?
— Точно, — рассмеялась я. — Размером со слона.
— И что нам с ними делать?
— Давай попробуем их подружить… — Мне надоело с ним разговаривать, и я позволила своим рукам легкие бесчинства.
Платье он на мне все-таки порвал. И ладно, и не жалко… Хотелось скорее дотронуться до него обнаженной кожей. Застонать
