— Милорд, — поприветствовала нас Оливия, распахивая дверь. — Миледи…
Да достали они все. Я даже рассердилась:
— Я не…
— Ты права, Оливия, называя госпожу так, — перебил меня лорд Верд. — Конечно, миледи.
На мой укоризненный взгляд он не отреагировал. Спросил у подошедшего Джона:
— Молодые люди прибыли?
— Да, милорд. Они в гостиной, — поклонился старый солдат, который поглядывал на нас с таким умилением, как мамочка на своих внезапно заговоривших детей. — Ожидают.
— Замечательно, — непонятно с чего обрадовался милорд. — Миледи…
И он протянул руку ко мне. Я сделала несколько шагов вперед. Потом резко развернулась к нему. Милорд Верд посмотрел мне в глаза.
— Я так понимаю, сначала мы побеседуем в моем кабинете, миледи?
Кивнула.
В молчании мы пересекли холл, небольшой коридор. Он открыл ключом личный кабинет и пропустил меня туда первую.
— Ника. Что?
— Вот с чего это вдруг, — зашипела я. — Что, любовью заниматься просто с «госпожой Лиззард» — это вам не по чину, милорд? Обязательно с «миледи»?
— Ты с ума сошла?
— Видимо, да, милорд Верд. Могу лишь сожалеть о своей несдержанности.
— Ах, «сожалеть»?! Ну, тогда вы можете сожалеть и об этом… миледи.
Он схватил меня за руку — и потащил через кабинет к столу.
— Ричард, не смей!
— Все-таки, Ричард! — Он подхватил меня на руки и усадил на стол.
— Там дети в гостиной, — попыталась я оттолкнуть его.
Но он уже целовал меня. Да, я была зла на него, зла на неловкость ситуации, на это раздражающее, во многом непонятное противопоставление «миледи» — «госпожа», на то, что сейчас придется заходить в гостиную и что-то объяснять мальчишкам, на любопытные взгляды слуг… Но я забыла обо всем, как только его губы коснулись моих… Руки, которые еще секунду назад пытались его оттолкнуть, обняли. Я подалась вперед, к нему, чтобы быть еще ближе, — и услышала свой вздох, почти стон.
И за эту потерю власти над собой я тоже на него злилась!..
— Ты успокоилась?
— Нет. — Его руки гладили мою спину, и хорошо еще, что не пытались опять рвать мое платье.
— Ника, я не знаю, как там у вас, в вашем мире. Я не путешествовал по разным мирам, как это принято у молодых людей моего круга. Я и не путешественник по натуре, и все было как-то недосуг. Я служил. Но у нас — все просто. Или ты прислуга, пусть даже и экономка, — и при варианте любовной связи с хозяином тебя принято презирать и осуждать. Или ты хозяйка дома — благородная миледи. Я полюбил — и свой выбор сделал. Что тебя в нем раздражает, хотел бы я понять…
— Все происходит слишком быстро…
— Я тоже не планировал всего, что получилось вчера. Хотел сделать все, как положено, — ухаживание, признание, предложение.
Я рассмеялась:
— Получилось замечательно. Вот как раз то, что было вчера… Это было… волшебно. — И покраснела так, что спрятала лицо у него на груди.
— Не понимаю, — пожаловался он мне на меня.
— Прости. Я слишком привыкла к одиночеству. И если не подпускать к себе, и это норма жизни двенадцать лет… Очень трудно отвыкать. Трудно. И страшно.
— Ника… — прошептал он мне на ухо. — Я тебя люблю. И пусть я не понимаю мужчин вашего мира, мне остается радоваться, что они такие глупцы…
Я потянулась к нему, но он покачал головой и отстранился.
— Сыновья в гостиной, — протянул он мне руку, чтобы помочь слезть со стола. — А моя выдержка, как мы вчера узнали, тоже имеет пределы. И потом, я же опять платье на тебе порву…
