видели, что случилось три месяца назад, когда мы охотились на жереберов. Никто из вас не говорит об этом вслух, но многие криво поглядывают на Лею, Йанне или Даг. Некоторые полагают, что это худо – иметь в чаардане кого-то такого, пусть даже вы и знаете, что почти в каждом есть такие люди. Хорошо иметь кого-то такого рядом, когда вокруг головы засвистят стрелы. Кого-то, кто вызовет на помощь духа предков или скажет, откуда близится враг. И… проклятие, я не о том хотел говорить. Теперь вы знаете, что нас здесь – больше. Кайлеан, Сарден… я.
Если бы внезапно разорвалась завеса Мрака и сильнейшие демоны Нежеланных явились меж ними, не сумели бы произвести большего эффекта. Кайлеан почувствовала, как у нее отвисает челюсть.
– Я, – повторил Ласкольник, словно не заметив их реакции, – заговорил с первым конем, когда мне исполнилось шесть. А он заговорил со мной. Назвал меня двуногим жеребенком и позволил сесть на себя. Это был жеребец моего отца, черный, как смола, огромный, словно дом. Боевой конь с душой воина, и моя мать чуть сознание не потеряла, когда увидела меня у него на спине. А мой талант развивался. Я мог ощутить, где находятся все кони на расстоянии нескольких миль. Для командира кавалерии это умение – важнее зрения. Я могу оседлать и сесть на любого коня, а с некоторыми – могу еще и поболтать. Я – Говорящий-с-Конями. И нынче, сейчас, я распускаю чаардан Ласкольника.
Тишина взорвалась криками. Кайлеан почувствовала, как подгибаются под ней ноги.
– Нет! – Голос Ласкольника был как удар саблей. – Тихо!
Они замолчали – неохотно и хмуро.
– Чаардан – это воюющий род. Он не может вырастать изо лжи, а я обманывал вас с самого начала. С мига, когда я принял клятву первого из вас. И из-за этой лжи в прошлую осень погибла женщина, Вее’ра, жена кузнеца, которую я уважал как свою сестру. – Кайлеан почувствовала на себе взгляд Ласкольника. – Вы все об этом слышали. На них напали не бандиты, а имперские Гончие. А скорее, наемники, посланные Псарней. Я знаю только, что нечто произошло на Юге. Вторая Гончая империи погибла в Крысином замке, и вспыхнула война между внешней и внутренней разведками. Гончие откуда-то узнали о моем договоре с Крысами. Уже льется кровь, трупы плывут реками, люди выходят из домов, и след их теряется – и это только начало. Если чаардан Ласкольника продолжит ездить по степям – он станет целью. Они начнут охотиться на вас, словно на волков.
Он замолчал. Кайлеан обвела всех глазами. Взгляды ответные были разными: внимательными, дикими, дерзкими и ироничными. Все говорили одно: «Пусть охотятся, нам-то что? Или у нас нет клыков?»
Ласколькник тоже их видел.
– Это не игра со степными бандитами, дети, – вздохнул он. – Война разведок – грязная война, это отрава в бокале и нож в спину, фальшивые обвинения и чары, наполняющие легкие кровью. Крысы утвеждают, что они не виноваты, что это не они убили ту Гончую. Не знаю, как оно было, но это не имеет значения. Я – с ними, поскольку сны, что пришли ко мне ночью в том селе, куда важнее. И я буду с империей, поскольку не уничтожу собственными руками то, что оборонял половину жизни. Потому что я – ублюдок по рождению, но ношу имперскую синь и зову императора по имени. Понимаете?
Они кивали.
– Верданно желают вернуть свою возвышенность. Вы об этом знаете. Сплетни – быстрее ветра. А я поклялся, что помогу им. Причем так, чтобы империя от этого выиграла.
– Как, кха-дар? – вырвалось у нее.
– Два месяца назад я попросил, чтобы нашли дорогу через Олекады. Я слышал о неких беглецах с возвышенности, о верданно, преодолевших горы. И Горная Стража, которой там нынче полно, такую дорогу нашла. Потому мы отправим Фургонщиков на север, вдоль западных отрогов Олекад. Официально – согласно императорскому указу, чтобы убрать их с границы степей и не провоцировать се-кохландийцев. А потом они поднимут бунт и перейдут через горы прямиком на возвышенность. Наши немногочисленные силы не сумеют их сдержать. Возможно, верданно отправятся прямиком на смерть, но у них все равно будет лучший шанс, чем пытайся они пробиться через степи. И нет, я не пошлю их туда с завязанными глазами. Старшие лагерей осознают риск и принимают его. Знают, что, если они покинут империю, могут рассчитывать лишь на собственные силы. Но если мы не пошлем их через горы, весной нам придется штурмовать их лагеря. А я не хочу гражданской войны на границе.
Он замолчал, словно исчерпав все силы. Кайлеан давно не слышала, чтобы он столько говорил за раз.
– Я выбрал вас, – продолжил он тихо, – не только тех, кто умеет делать нечто, запрещенное Кодексом, но и остальных, каждого отдельно, потому что каждый обладает чем-то уникальным. Нияр сражается топором, словно демон, Ландех стреляет лучше, чем даже Кайлеан, Верия идет по следу, как никто другой. Но не в этом дело, вернее – не только в этом. Каждому из вас я бы, не раздумывая, доверил собственную жизнь. За последние месяцы мы стали лучшим отрядом, каким мне доводилось командовать. Вы истинный чаардан – не по имени, а по духу. Знаете, о чем я говорю? Вы носите щиты, чтобы прикрывать товарищей, так говорят в
