камешков и раковин. При каждом шаге амулеты терлись друг о друга и постукивали.
– Признайся, ты ведь ограбила старую Бясу, да? – Кошкодур ткнул пальцем в один из мешочков и тотчас отдернул руку. Внутри что-то брякнуло.
– Нет. – Девушка усмехнулась, и они могли заметить, что все зубы у нее окрашены в зелень от жевания гнисса. – Я сама сделала. Бабка меня научила.
– Ага. Племенная магия. – Кайлеан покивала. – Говорят, она действенна, особенно в форме длинного амулета с оперением с одной стороны и куском железа – с другой. Амулет такой зовется стре-ла, и он в силах отогнать любое зло. Особенно если выстрелить его из хорошего лука. Кстати, наш набожный муж при виде тебя не впал в ярость? Только вчера он говорил об аспектированных чарах…
Кошкодур глянул на нее исподлобья:
– А ты откуда знаешь?
– У нас, девочек, свои тайны… – Дагена сверкнула зеленой улыбкой. – Не приставай. А что он еще говорил?
– Да всякое, жреческую чушь: Войны Богов, старые легенды, борьба добра и зла.
– Ага. Мне только интересно, отчего, если речь идет о битве добра и зла, жрецы сами так редко шевелят задом? Болтовня, болтовня, болтовня, а потом всегда: ступайте, дети, на бой с силами Мрака сами, потому как нам-то еще нужно в храме подмести…
– Вина напиться, – добавила Дагена.
– Девку от… – Кайлеан обернулась, почувствовав движение, – …отысповедать.
Кошкодур фыркнул:
– Чего это ты, Кайлеан? На самом-то деле…
– Отодрать? – Аредон-хеа-Цирен подошел беззвучно. – Как видите, не все жрецы проводят свою жизнь лишь в храмах, а если кто-то утверждает иное, то я с радостью, едва решим все проблемы здесь, встану на защиту чести Ловчих Владычицы Степей. – Он холодно улыбнулся и положил ладонь на рукоять меча.
Кошкодур отступил на шаг, прищурился.
– Не думаю, чтобы в этом была необходимость. – Кайлеан встала между ними. – Мне уже доводилось, монах, видывать такое: серьезный тон, грозное лицо, а через миг – издевка и смех.
– Я так и думал, что кто-то подслушивал наше совещание. С потолка то и дело сыпался какой-то мусор, а твой кха-дар делал все, чтобы отвлечь наше внимание от этого необычного явления.
– Мыши. И крысы, – кивнула она с невинным выражением. – Старый Берт никогда в этом не признается, но на его постоялом дворе крысюки – размером с поросят. И говорят, что порой постоялец может исчезнуть прямо из комнаты, а утром находят только несколько окровавленных тряпок.
– Точно. Потому-то мы и спим все в одной комнате. – Дагена энергично кивала, амулеты же ее шелестели и постукивали. – Всегда одна из нас на страже.
Ловчий смерил ее взглядом с головы до ног, но не стал комментировать ее слова. Кайлеан поставила за это ему огромный плюс.
– Ласкольник зовет вас всех на вершину холма. Хочет оговорить, как расставите костры и в какой очередности будете сторожить. И есть у него какие-то поручения на утро. – Ловчий пожал плечами. – Кажется, я опустился до роли вестового. Вы довольны?
Близилась полночь. Кайлеан в одиночестве сидела подле небольшого костерка, не в силах заснуть, несмотря на то что только завершила свою стражу. Вместо сна она таращилась на огонь, позволяя мыслям плыть собственным ленивым течением.
Из тьмы по ту сторону костра зажглись двое глазищ.
– Можешь выйти.
Бердеф появился в круге света и прилег на землю.
– Разнюхивал?
Он фыркнул и издал странный, подобный хохотку звук.
– А то. Вот и я думаю, что теряем время. Но завтра держи глаза открытыми.
Пес застриг ушами и вскочил на ноги. Тихонько заскулил и отступил задом во тьму.
Она услыхала шелест. Аредон стоял позади нее, с попоной в одной руке и с куском лепешки – в другой.
