Сейчас ее интересовала только судьба Свенельда. Ох, только бы не услышать страшное!.. Не чужой ведь ей человек.
Йовко продолжил рассказ. Когда под натиском византийского войска и ударами камней из баллист рухнула первая городская стена, Свенельд со своими людьми отступил во внутреннюю цитадель, где находился царь Борис и хранилась казна. Борис молился, пока защищавшие его люди гибли на стенах. Правда, они смогли немного передохнуть в замке, пока ромеи тушили ими же учиненные в городе пожары, а потом бросились грабить бояр и купцов, вламываясь в дома и лавки. Вот тогда, понимая, что долгой осады им не выдержать, Свенельд пришел к царю и сказал, что может вывезти его, пока ромеи занимаются грабежом. Но Борис отказался, заявив, что полагается на милость небес. Свенельд помолился с ним и вышел к своим людям. Это был отчаянный шаг, но иного выхода не было. Русы промчались по улицам Преславы до ворот и дальше, сквозь стан вражеской армии. На них набросились, чинили им препятствия, многих убили; говорят, и самого Свенельда сразили стрелой, но воины не оставили тело своего предводителя и вывезли его, прорвавшись сквозь все заслоны.
– О горе, горе! – Малфрида склонилась, словно на плечи легла свинцовая тяжесть. Свенельд убит… Как же пуст станет мир без него!..
Она разрыдалась.
Йовко не ожидал от этой странной женщины такого. Хотел было погладить по плечу, но она резко отстранилась.
– Дальше рассказывай! – велела Малфрида, вытирая слезы.
Болгарин подчинился.
– Я остался в Преславе со своим царем. И видел, как его ставили на колени перед Цимисхием, видел, как он держал ответ, почему признал Святослава. Горько мне было это наблюдать, разочаровался я во внуке великого царя Симеона. Борис же… Он вырос и воспитывался в Царьграде, вот и твердил, что рад приходу Цимисхия, называл его освободителем. А тот за это унижение посулил Борису оставить его царем. Но с условием, что он призовет своих бояр воевать с русами. Вот этого я и не смог стерпеть. Чтобы ромей помыкал моим государем, а тот во всем с ним соглашался! Иоанн Цимисхий еще и казну царскую, которую люди Свенельда не тронули, присвоил, расплатился болгарским златом со своими воинами. Город же велел переименовать в Иоаннополь. Не стало больше великой Преславы в Болгарии! Но и это Борис стерпел. И вместе с императором остался праздновать Пасху, а до того по приказу нового повелителя разослал грамоты своим подданным, чтобы они больше не смели помогать князю Святославу. Вот тут я и понял, что дело Болгарии проиграно наверняка. Собрал своих людей и уехал, как только представилась возможность.
Куда ехать – не ведал. Сперва решил податься к Святославу. Но повсюду только и слышал, что ромеи то с ходу взяли Динию, то еще какую-то крепость, потом и до Плиски добрались. Там им на некоторое время пришлось задержаться. Старая столица была хорошо укреплена, за стенами и русы, и возвысившиеся при князе болгары укрывались. Последние уже не надеялись на милость победителей и потому сражались яростно. Но мало их было, вот и пала Плиска… И куда мне было идти? В Доростол, где, как говорят, укрылся Святослав? Но уже разнеслась весть, что весь флот, который князь строил при Переяславце, сожжен греческим огнем, строения деревянного городка сровняли с землей, уничтожили капища. Даже отряд воеводы Волка, так долго державший в страхе всю округу, не смог ничего поделать против горючей смеси ромеев и сгинул невесть куда. Вот тогда, поразмыслив, и решил я уехать куда подальше. Хватит с нас, навоевались уже!..
Малфрида слушала его, вытирая слезы. Не давала покоя мысль о гибели Свенельда.
– А где ныне князь Святослав, не знаешь? – спросила она.
Чародейка сидела на покрытом дерюжкой камне, обхватив руками колени, ее пышные волосы водопадом текли по спине, слезы еще не высохли, но голова была гордо поднята, как у императрицы. Йовко вдруг подумал, что опять глаз от нее не может отвести. И тянет его к ней, как и прежде. А то, что померещилось сегодня… Может, и впрямь померещилось? И он куда отчетливее вспомнил, как колыхалась ее грудь в вырезе рубахи, когда она склонялась к нему, брея его голову. И руки у нее такие ласковые…
– До прихода Цимисхия был князь в Доростоле. Может, и ныне там, я не знаю. Но крепость там мощная. Хотя теперь, когда русы из Болгарии выбиты, незачем ему отсиживаться в Доростоле. Видел я войско Иоанна Цимисхия – сила немалая. Против такой даже стены доростольской крепости не устоят. И если у князя русов есть немного ума в голове, думаю, он отступит, уйдет за Дунай.
– Чтобы князь-победитель ушел без боя? – всплеснула руками ведьма. – Плохо же ты его знаешь, боярин. Значит, Доростол? Отвезешь меня к нему, Йовко? Мне князю важную весть сообщить надо.
Весть та была о хане Куре. О том, что открылось ей недавно: не Цимисхия ромейского опасаться надо Святославу, а бывшего дружка, хана печенежского.
Йовко смотрел на нее, подергивая усом.
– Не поеду я в Доростол, Малфрида, лучше не проси. Сказал же – отвоевался я. Так что, думаю, надо переправляться через Дунай. Там, в землях Онгл, у меня есть имение, и ромеи туда вряд ли доберутся. Уйду от всех – и от ромеев, и от русов Святослава.
