зельем, верит в его силу? Но Невена важно произнесла: без молитвы Иисусу Христу это зелье не действует. Малфрида только усмехнулась. Странные они тут, в Болгарии.
Теплые деньки миновали, зарядили дожди, а в окрестных рощах все больше золота и багрянца стало проступать в потускневшей поздней зелени.
Вести от войска приходили добрые: пали мятежные Плиска и Констанца, признали власть Святослава Карвуна и приморская Варна. Однако все больше прибывало в Доростол повозок с ранеными русами, лекарня была переполнена. По вечерам люди Святослава собирались на поле за городом, оттуда валил дым, когда русы на великих кострах сжигали тех, кто не смог оправиться от ран и чьи души отлетали вместе с дымными клубами в светлый Ирий, где царит вечная весна и всегда щебечут птицы.
А долетают ли туда русские души из краев, где горят под лучами солнца кресты на христианских храмах? Вот к богу Тенгри души павших печенегов и венгров, возможно, и добираются. Ведь прежде, до того как сто лет назад царь Борис I крестил Болгарию[77], и его ханы почитали этого бога степняков. А Невена однажды поведала Малфриде, что, когда Борис Креститель на склоне лет решил удалиться от власти и окончить жизнь в монастыре, его сын и наследник Владимир Расате отказался от Христа и снова начал приносить жертвы Тенгри. Тогда снова сошлись к алтарям шаманы и чародеи, а монахи затворились в монастырях, не ведая, какой участи ждать от Расате-язычника. Однако старый царь Борис вышел из монастырского затвора, собрал верных людей и повелел схватить сына. По его наказу Владимира Расате ослепили и отправили в одну из обителей замаливать грехи. Власть же Борис передал другому сыну – Симеону.
Но это были давние дела, а сейчас Святослав воевал против внука помянутого царя Бориса, который вырос при дворе в Константинополе, равнялся во всем на ромеев, получал оттуда помощь. И как эта двойственная политика империи скажется на Калокире, который вместе со Святославом выступил против ставленника Византии Бориса II? Ох, как сложно разобраться в делах державных! А Малфрида так боялась за любимого…
О том, что с Калокиром все в порядке, она узнала, когда он прислал за ней в Доростол. Святослав к тому времени по всей Восточной Болгарии смирил мятежных бояр, взял столицу Преславу Великую, а царь Борис II стал его пленником.
Малфрида тут же собралась в дорогу. Сопровождала ее Невена, к которой она уже успела привыкнуть. Женщины ехали в удобной двуколке, ее промасленый парусиновый верх хорошо защищал от дождей, и они удобно расположились под навесом, накрывшись теплой овечьей полостью. Путниц сопровождал присланный Калокиром отряд стражи, а также радовавшиеся отъезду Варяжко и Тадыба. Засиделись оба в Доростоле, им битв и славы хотелось.
От Доростола вела ровная, хорошо укатанная дорога, которую даже дожди еще не размыли. В двуколку были впряжены чудны?е твари – мулы. Малфрида прежде не видывала таких длинноухих лошадок, смирных и выносливых. На Руси возы таскали волы, лошадей берегли под седло. Но и таких проторенных дорог на Руси не было. Те, по которым мог проехать воз, звались большаками и обычно вели от града до ближайшего погоста, куда свозили дань, но не далее – опасно было. Те, кто отправлялся в дальний путь, путешествовали по рекам. А здесь ехать по широкому большаку было одно удовольствие. Малфрида даже заметила кое-где под дождевой жижей гладкие каменные плиты. Невена пояснила – это еще при царе Симеоне Великом мостили. Богата тогда была Болгария, могли ее правители иметь дороги не хуже, чем у самих ромеев.
Несколько перегонов дорога шла по равнине, минуя то леса с постоялыми дворами у перекрестков, то открытые луговины с видневшимися поодаль селениями. А потом появились высокие, поросшие лесом холмы. Порой на возвышенностях, на скалах или лесистых склонах попадались усадьбы, окруженные каменными стенами и с непременной вышкой с крестом над воротами. А еще Малфрида впервые увидела тела повешенных на деревьях. На Руси такой казни не водилось, и если им встречалось вытянутое тело на суку, то чародейка принималась гадать – бродит ли вокруг душа непогребенного, превратилась ли в неупокоенного блазня… Или в стране, где молятся Христу, такое невозможно? Один из спутников сказал, что снимать тела казненных князь запретил – пусть висят для устрашения тех, кто еще подумывает восстать против русов. Но кто подумывает? Вон пастухи перегоняют овец по склону, вон крестьяне свозят зерно к водяной мельнице… Простой люд воины Святослава не трогали – война войной, а смердам надо дать работать, чтобы было у кого брать пропитание. Не трогали по воле князя и монастыри, ибо в каждой обители было доброе хозяйство – сыроварни, винодельни, хлебопекарни. Когда войску понадобится провиант, сюда же и приедут фуражиры. Другое дело – боярские усадьбы. Малфрида отметила, что из трех боярских хозяйств только одно осталось нетронутым. И еще навстречу попадалось много женщин в трауре – завидев вооруженных конников, старались отойти подальше от дороги.
Но разбой, как вскоре выяснилось, в основном чинили печенеги. Для кочевника взять чужое – не воровство, а промысел. Потому и носились по Болгарии копченые беспрепятственно, хватали все, что понравится. А если кто пытался дать им отпор, пускали кровь, не задумываясь. Святослав обещал им богатую добычу в покоренной стране – вот они и спешили поживиться. И когда один из грабивших округу печенежских отрядов заметил двигавшийся по дороге крытый возок, степняки тут же выехали наперерез.
