сдачи Преславы…
Последние слова заставили Малфриду опомниться. В ее глазах мелькнула тревога. Она встревоженно спросила, не жалеет ли сам Калокир, что отпустил лютых недругов Святослава, с которыми еще наверняка придется вести бои.
– Я сделал то, что счел наилучшим, – тряхнул головой патрикий. – Надеюсь, князь это поймет.
И поведал, что отправил вслед за отбывавшими мятежниками доглядников, чтобы проследили, куда те направятся. И выяснилось, что часть из них – из той болгарской знати, чьи земли подпали под власть Святослава и которым просто некуда деться. Вот они и двинулись в град Филиппополь. Это сильная крепость, и они рассчитывают там отсидеться. А те, кто случайно сошелся с мятежниками и оказался брошен ими, скорее всего подадутся в Византию, будут просить там убежища.
– А им его дадут? – полюбопытствовала Малфрида. Странно было такое слышать: Византия вступила в сговор с Русью, чтобы русы поприжали болгар, а теперь побежденные бояре болгарские у той же империи убежища просят.
Калокир ушел от ответа. О другом заговорил: дескать, Святослав все еще гневается на Малфриду за то, что посмела она требовать от него изгнания воеводы Волка. И все так же твердит: на что мне эта чародейка без колдовства? И в то же время как будто смирился с тем, что Малфрида стала подругой Калокира, поэтому не будет возражать, если она поселится в Преславе. Но все же ей не следует привлекать к себе внимание Святослава. Пусть держится в стороне, смешается с иными женщинами при дворе, не выделяется среди них.
– Ну что, согласна, госпожа моя? – ласково погладил ее по щеке Калокир. – А уж я тебе такие украшения и наряды тут подобрал – сама царица болгарская в них хаживала. Да только тебе они более к лицу. – И он улыбнулся той самой улыбкой, какая всегда так нравилась Малфриде.
Она немного поразмыслила о сказанном, а потом спросила:
– А Волка Святослав тоже позвал?
Выяснилось, что Волк остался на Дунае в Переяславце, где князь собирается заново возвести порушенное мятежниками капище языческих богов. И уж Волк усердствует: говорят, каждому заново воздвигнутому идолу приносит такие жертвы, что они стоят темные от запекшейся крови.
Малфрида перевела дух. То, что Волка здесь нет, уже славно. И даже сама подтолкнула патрикия к двери.
– Ступай, готовь свой пир. А я пока собой займусь, раз у вас тут торжество. И буду краше всех этих болгарских прелестниц, уж поверь. Вели Невену мою кликнуть!
Прислужница пришла в восторг от роскоши, в которой теперь будет жить ее госпожа. Надо же – царские покои! И даже баня царская в их распоряжении, где все в позолоте и мраморе. А сколько флаконов и кувшинчиков с душистым мылом и благовонными притираниями в шкафчиках, что стоят вдоль стен! О, Невена так украсит свою госпожу Малфриду, что рядом с ней любая болгарская боярыня будет выглядеть как крестьянка с Родопских гор!
Малфрида расслабилась в парной, потом взбодрилась в холодном бассейне. Затем слепые массажисты размяли ее тело, втирая в каждый сустав благоухающие масла. Болгария не желала ни в чем уступать своей сопернице Византии, и прибывшей издалека Малфриде вся эта роскошь казалась непонятной, расточительной, но и очень приятной. И опять подумалось: «Жить бы да жить тут с Калокиром любезным. Ни одной боярыне не позволю к нему приблизиться, а там, глядишь… Ведь женой назвал…»
Выбор нарядов – тоже удовольствие. Ах, какая парча, какой шелк цвета светлого вина, бархат такой расцветки, что она и названия ему не знала, – вроде сероватых сумерек с лиловым отсветом… Малфрида перебирала шуршащие ткани, а потом они с Невеной решили, что облачится она в тугой шелк малинового цвета с золотой оторочкой по подолу, с накладками из каменьев в виде цветов диковинных. Одеяние плотное, тяжелое, в таком придется вышагивать горделиво и чинно. Особенно после того, как Невена уложила волосы чародейки в высокую прическу-прополому[81]. Малфрида поглядела на себя в полированное металлическое зеркало – и не узнала. Глаза, обведенные сурьмой, кажутся строгими и загадочными, губы подкрашены кармином, отчего смотрятся вызывающе. А голова с прической-башней показалась такой большой!.. Чтобы это пышное сооружение из валиков и буклей удерживалось на месте, Невена скрепила его золотой диадемой с расходящимися над бровями зубцами наподобие лучей восходящего солнца. А еще украшения, подвески, кольца! Двинешься – зазвенишь вся.
Когда чародейка оторвалась от зеркала и встала, Невена и прислужницы заахали, замахали руками – не так стремительно, госпожа, двигайтесь плавно, медленно, чтобы прическа не скособочилась, голову держите величаво и ровно, не склоняя! Так полагается!
Малфрида ощутила себя едва ли не в оковах. Да ну их всех!
Служанки едва не плакали, когда эта дикарка принялась вытаскивать из прически булавки, срывать парчовую тесьму, а затем тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам каскадом.
